Люси. Истоки рода человеческого - [8]

Этого намека было достаточно, и битва началась. К счастью для Дарвина, у него оказался достойный защитник — ученый, наделенный богатым воображением и атакующей силой, Томас Генри Гексли. В то время как Дарвин отсиживался дома, подобно робкой испуганной черепахе, Гексли сражался на переднем крае. Он организовал публичный диспут с одним известным англиканским епископом и разбил все его доводы. Ему удалось выставить на посмешище даже английского премьер-министра Бенджамена Дизраэли. Именно Гексли во всеуслышание заявил о связи между человеком и антропоморфными обезьянами. Он указал на многочисленные черты сходства между человеком и его ближайшими из ныне живущих родственников — гориллой и шимпанзе. На этом основании Гексли заключал, что у всех троих в прошлом, и не таком уж далеком, был общий предок. Поскольку упомянутые обезьяны водятся только в Африке, Гексли высказал мысль, что ископаемые остатки общего предка, скорее всего, надо искать именно там.

К сожалению, находок с Африканского континента тогда еще не было. Вообще в те дни с предками дело обстояло неважно. Был открыт только один из них: незадолго до выхода классического труда Дарвина в Германии в «долине Неандера»[2] в одной из пещер были обнаружены часть черепа и кости конечностей существа, которое впоследствии получило название неандертальского человека. Хотя интерес к этой находке был достаточно велик, почти никто не понял ее истинного значения. Для умов прошлого века, не привыкших к представлениям об изменчивости и пластичности человеческого скелета, найденные кости показались слишком грубыми и примитивными, чтобы претендовать на роль ископаемых остатков предковой формы. Череп был гораздо толще, длиннее и уже, чем у современного человека, с массивными надбровными дугами. Немецкие анатомы — в те времена самые просвещенные в мире специалисты в этой области — энергично принялись за его изучение. «Этот череп принадлежал пожилому голландцу,» — сказал д-р Вагнер из Гёттингена. «Нет, — заявил д-р Майер из Бонна, — это череп русского казака, который в погоне за отступающей армией Наполеона отбился от своих, забрел в пещеру и умер там». Французский ученый Прюнер-Бей придерживался иного мнения: «Череп принадлежал кельту, несколько напоминающему современного ирландца, с мощной физической, но низкой умственной организацией». Окончательный приговор произнес знаменитый Рудольф Вирхов. Он заявил, что все странные особенности неандертальца связаны не с его примитивностью, а с патологическими деформациями скелета, возникшими в результате перенесенного в детстве рахита, старческого артрита и нескольких хороших ударов по голове.

Оставался еще вопрос о древности находки. Ученые пришли к единодушному мнению, что неандерталец, возможно, ходил по земле во времена Наполеона; а раз так, то и отложили находку в сторону.

Не все, однако, забыли о ней. Мысль о том, что неандертальский человек может оказаться нашим настоящим предком, не умерла. Неутомимые исследователи прошлого продолжали вести раскопки в пещерах и долинах рек. Они нашли кроманьонского человека, который получил свое название по месту в южной Франции, где впервые были обнаружены его кости. Вслед за первой последовали многие другие находки, в том числе и полные скелеты, настолько сходные с современными, что даже самые отъявленные скептики вынуждены были признать их принадлежность человеку. Возникла дискуссия о древности найденных остатков. Но эти споры затихли, когда по мере накопления геологических знаний стало возможным определять возраст находок, сопоставляя эволюционные изменения различных млекопитающих, остатки которых находили в слоях скальных пород или в отложениях на дне пещер. Хотя вычислить абсолютный возраст было нельзя, сравнительная, или относительная, датировка становилась делом все более легким; начали складываться некоторые представления об эволюционной хронологической шкале.

Очевидно, что ископаемые остатки, лежащие в верхних слоях дна пещеры, должны быть моложе тех, что погребены в его глубине. Это относится также к костям или орудиям, находимым в песке и гравии речных отложений: глубина их залегания служит показателем их относительного возраста. Значит, если геологи смогут с некоторой долей достоверности определить, сколько времени потребовалось для отложения данного слоя, то у нас в руках будет ключ к установлению абсолютного возраста.

Большая часть этой подготовительной работы была проделана во второй половине 19 века. К концу его был составлен приблизительный, но весьма полезный календарь, отражающий последовательность доисторических событий в Западной Европе. Согласно этому календарю, кроманьонский «пещерный» человек жил на протяжении 40 или 50 тысяч лет и исчез, возможно, всего лишь 10 тысяч лет назад. Кроманьонцы — это уже не ковыляющие «недочеловеки», каких любят изображать художники-юмористы, а такие же люди, как и мы, умевшие создавать прекрасные рисунки и, вероятно, мыслить сложными понятиями. У них были зачатки религиозных представлений, они систематически изготовляли разнообразные каменные орудия и, судя по всему, обладали развитой культурой, во многих отношениях более сложной, чем у некоторых первобытных народов, до сих пор сохранившихся в отдаленных уголках земного шара.