Люси. Истоки рода человеческого - [10]

С этого момента из Тринила как из рога изобилия посыпались интересные находки, в том числе остатки вымерших млекопитающих, до той поры неизвестных науке. Подобно всякому одержимому, Дюбуа отличался удивительной способностью впитывать информацию о том, что его интересовало. Поскольку древние окаменелости были его «идеей фикс», он вскоре научился разбираться в них и принялся отправлять ящиками в Голландию. Но только после целого года раскопок на берегу реки Соло он нашел то, что искал, — окаменелость, принадлежавшую ископаемому примату. Это был очень крупный коренной зуб, и Дюбуа поначалу не мог решить, кому он принадлежит — вымершему гигантскому шимпанзе или орангутану. Покуда он ломал голову над этим вопросом, в одном ярде от первой находки обнаружили вторую — черепную крышку, тоже принадлежавшую какому-то примату. Она была необычайно толстой, слишком низкой и массивной для человека, решил Дюбуа, слишком большой и округленной для орангутана. «Человекоподобная обезьяна», — был его вывод.

Насколько похожа на человека была эта обезьяна, он узнал лишь на следующий год — после потрясающего открытия бедренной кости, которая почти не отличалась от человеческой и свидетельствовала о том, что ее владелец передвигался на двух ногах. Хотя эта удивительная кость и еще один зуб были найдены примерно в 50 футах от черепной крышки, Дюбуа решил, что все остатки принадлежат одному индивидууму. Он послал в Европу ликующую телеграмму, сообщив, что нашел «недостающее звено», а вскоре и сам отправился вслед за ней, упаковав находки и прихватив их с собой.

Однако вместо триумфа Дюбуа ждало горькое разочарование. Долгие годы его находки оставались предметом ожесточенных споров. Некоторые считали, что он по ошибке соединил череп какой-то вымершей обезьяны с бедренной костью человека, который жил и умер значительно позднее, они спорили по поводу черепной крышки, полагая, что ввиду своей примитивности она не могла принадлежать человеку. Дюбуа думал иначе. Он упорно держался за гипотезу недостающего звена, настаивал на том, что все найденные им кости принадлежат одному индивидууму, и в конце концов повез их в Англию, чтобы показать сэру Артуру Кизсу, который к тому времени уже снискал себе известность как первый палеонтолог, преемник великого Рудольфа Вирхова. Кизс с его достаточно гибким умом готов был допустить существование человека более примитивного и с менее развитым мозгом, чем все до тех пор обнаруженные особи. Чем дальше он изучал ископаемые остатки, найденные Дюбуа, тем больше убеждался, что имеет дело не с «недостающим звеном», а с человеком. Эта точка зрения взбесила Дюбуа, и он уехал, оставив о себе память как о человеке «нетерпимом к критике, которую он готов приписать невежеству или личной враждебности своих оппонентов, а не стремлению докопаться до истины».

Дюбуа продолжал упорствовать. Он демонстрировал свои находки где только мог всем, кто хотел на них взглянуть. Споры продолжались. Дюбуа упрямо отвергал любой новый довод, подкреплявший, по-видимому, точку зрения Кизса; в конце концов он замкнулся в своей обиде, спрятал остатки Pithecanthropus erectus под полом своей столовой и на протяжении 30 лет не только никому их не показал, но не хотел даже говорить о них.

За полтора миллиона лет своей эволюции человек приобрел более высокий и округленный череп, более крупный мозг и отчетливо выраженный подбородок, которого не было у Homo erectus. Кроме того, постепенно исчезали выступающие надбровные дуги.

Между тем накапливались новые данные. В одном песчаном карьере в Германии была найдена массивная челюсть обезьяньего типа с зубами, напоминавшими человеческие, — фрагмент скелета так называемого гейдельбергского человека. Вслед за этим в результате десятилетних раскопок в пещерах Чжоукоудяня (Китай) был обнаружен пекинский человек. Находок здесь было значительно больше: 5 черепов, 15 небольших фрагментов костей лица или черепа, 14 нижних челюстей и 152 зуба. Работы в Чжоукоудяне продолжались вплоть до начала второй мировой войны; ученые нашли также множество орудий, сделанных из камня, костей и рогов животных, на которых охотились обитатели пещер. Судя по всему, они умели пользоваться огнем и готовить на нем пищу — в отложениях было найдено много слоев золы, указывавших на то, что здесь поддерживали огонь в течение длительного времени. Обитатели пещер, несомненно, были людьми, и к тому же на удивление способными, если учесть их древность, которую оценивали примерно в полмиллиона лет.

Наконец, по иронии судьбы, через 40 лет после того, как Дюбуа извлек костные остатки Pithecanthropus erectus из отложений на берегу реки Соло, другой антрополог — Г. фон Кёнигсвальд — отправился на Яву и возле той же реки нашел новые фрагменты черепа, подкреплявшие мнение Кизса о том, что питекантроп был человеком.

Приняв эту точку зрения, следовало изменить родовое название находки, данное Дюбуа. Произведенное от двух греческих слов — pithecos (обезьяна) и anthropos (человек), оно слишком явно отражало убеждение Дюбуа в том, что открытое им существо — это действительно переходная эволюционная ступень между современными обезьянами и современным человеком.