Люмен - [90]

Дни сменяют друг друга, и наконец, наконец Дэр приходит навестить меня, когда у него оказывается достаточно сил для этого.

Он выглядит бледным, но в целом он такой же, как прежде. Его темные-темные глаза проникают в мою душу, и он крепко сжимает мою руку.

– Мы не сумасшедшие. Мы справились со всем до этого – справимся и на этот раз, – говорит он мне, и его речь звучит как обещание, но я слишком устала. – В тебе бьется сердце Финна, поэтому он не совсем мертв.

– Неужели это все происходит на самом деле? – спрашиваю я его, чувствуя ужасную сонливость после всех лекарств, которые они постоянно вкалывают мне в вену. – Может, мы и правда были сумасшедшими все это время?

Широкая и искренняя улыбка расползается по его лицу, и от этого туман внутри меня рассеивается.

– Но ведь ты сама не веришь своим словам.

– Я уже не знаю, во что мне верить.

– Верь в меня, – советует он мне: так я и делаю.

Потому что Дэр мой, и он живет свободно.

– Я тоже хочу жить свободно, – говорю ему я.

– Так и будет, – обещает он.

Дни проходят один за другим, медсестры входят в мою палату и покидают ее, чтобы убедиться, что я исправно принимаю свои таблетки, маленькие цветные пилюли, которые берегут меня от того, чтобы я никак не навредила пульсирующему в моей груди сердцу Финна. Мне придется принимать их всю мою жизнь, и их восковая оболочка постоянно прилипает к моему языку. Но я все равно пью их, потому что я хочу, чтобы сердце Финна оставалось живо. Это единственное, что осталось у меня от него. Он мой брат, и я так люблю его, так люблю его, так люблю его.

Оакдейл и его окрестности очень похожи на поместье Уитли со всеми его длинными коридорами и большими комнатами. И однажды, в один серый пасмурный день, я нахожу дневник Финна.

Он спрятан в одной из моих сумок, и я точно знаю, что он принадлежал ему, потому что на нем написано:

Дневник Финна Прайса.

«Конец – это начало», – гласит надпись на одной из страниц. Я не знаю, правда ли это, но я понимаю, что все события были перемешаны и изменены, изменены, изменены.

Но все еще возможно поменять обратно.

Я хочу в это верить.

«Уничтожь кольцо, – читаю я, – сделай это, сделай это, сделай это».

И я хочу верить, что в конечном итоге мне удастся спасти моего брата, потому что «serva me, servabo te». Спаси меня, и ты будешь спасен, Финн.

Уничтожить кольцо.

Как вообще кто-то может разорвать этот замкнутый круг?

Мы с Дэром убегаем в лес и сжигаем дневник, прежде чем кто-то обнаружит его, прежде чем кто-то сможет заметить нашу пропажу. Они не смогут прочитать его слова, им не узнать нашу историю.

Если они все поймут, мы никогда не выберемся отсюда.

Мы никогда не станем свободными.

А нам это необходимо.

Мы должны жить свободно.

– Я не могу жить без Финна, – говорю я Дэру по дороге обратно.

Он берет меня за руку и пронзительно смотрит на меня с печальной-печальной улыбкой на лице.

– Я знаю.

Мы продолжаем наш путь, и в какой-то момент Дэр поворачивается ко мне.

– Я люблю тебя больше жизни, и мне удалось провести одно исследование. Саломея вышла замуж за своего брата и стала некромантом. Она хотела жить вечно, но Филиппу это было не нужно. На протяжении многих веков Филипп пытался положить конец проклятию, Саломея же жаждала, чтобы оно действовало всегда. Из-за их распрей в нашей семье испокон веков рождались близнецы. Таков порядок вещей.

Я воспринимаю это с сомнением, но в то же время я заинтригована.

– Мы родственники? – задаю я вопрос, которого всегда боялась, боялась услышать ответ.

Дэр пристально смотрит на меня своими черными-черными глазами.

– Я не знаю. Но ты можешь изменить все. Возможно, разгадка кроется не в разрушении этого замкнутого круга, а в том, чтобы он не был создан изначально. Если ты можешь это сделать… ты можешь предотвратить все происходящее. И тогда тебе больше не придется ничего менять. Я уверен, что именно так нам и удастся уничтожить это проклятое кольцо.

– Но что, если это уничтожит нас самих? – спрашиваю я испуганно. – Если я предотвращу некоторые события, то мы можем вообще не родиться.

Дэр мотает головой:

– Я в это не верю. Я верю в Судьбу, и я думаю, мы предназначены друг для друга, Калла. Это судьба. Я это чувствую.

– Но я могу все забыть, – говорю я ему, – когда я меняю события, а затем просыпаюсь, я обычно ничего не помню. Что, если я забуду тебя?

– Тогда я сам найду тебя, цветок каллы. Я всегда тебя нахожу.

Надежда заставляет мое сердце подпрыгнуть, и в его глазах столько искренности, что он просто не может мне лгать.

– Ты обещаешь? – спрашиваю я, и улыбка расползается по его лицу: я боюсь надеяться.

– Обещаю, – отвечает Дэр и кладет свое кольцо в карман, – мы со всем справимся.

– Это звучит так по-английски, – замечаю я.

– Это самое грубое, что ты когда-либо мне говорила.

Мы смеемся, и мне кажется, что все это уже случалось, мы были в этом же самом месте и в это же самое время, обмениваясь теми же самыми репликами. Но я уже привыкла к этому ощущению. Потому что в ночи мы свободны, а события меняются – это мы меняем их, и все наши дежавю реальны, мы просто застряли в них.

И поэтому мы снова должны все изменить, потому что время – это гибкая и пластичная субстанция, оно никогда не стоит на месте. Мы спасем моего брата. Я чувствую это, чувствую это, чувствую это в глубине души, в глубине моей опустевшей души.