Люмен - [43]

Это не моя жизнь.

Я стряхиваю с себя руки отца и скованной походкой направляюсь обратно к тропинке, мимо фельдшеров, полицейских и всех праздных зевак, уставившихся на меня. Оказавшись в доме, я поднимаюсь в комнату Финна и падаю на его кровать.

Краем глаза я замечаю его дневник.

Я беру его в руки, вчитываясь в до боли знакомый почерк, в буквы и строки, выведенные моими самыми любимыми на свете руками.

Serva me, servabo te.

Спаси меня, и я спасу тебя.

Хорошо.

Хорошо, Финн.

Я закрываю глаза, потому что когда я проснусь завтра, то обнаружу, что все это был просто сон. Это просто ночной кошмар. Иначе и быть не может.

Я быстро ухожу в забытье, и когда я проснусь, Финн будет спасен.

Потому что на самом деле он – единственный, кто имеет значение в моей жизни.

Если он умрет, я тоже хочу умереть.

Я все отдам за него.

Я бы даже отдала ему собственную жизнь.

– Ты могла бы это сделать, – говорит мне парень в капюшоне, он снова здесь, сидит на краю постели, – ты могла бы расплатиться своей жизнью. Ты могла бы прыгнуть за край, принести себя в жертву, и тогда все будет кончено. Или… ты можешь поставить жизнь своей матери против его жизни.

– Что? – скованно спрашиваю я.

– Ты меня слышала. Ты слышала все, что я сказал. У тебя есть все шансы изменить ситуацию. Ты обладаешь такой силой, она с тобой навсегда. Измени случившееся, чтобы все встало на свои места. Сделай это.

Я шокирована настолько, что даже не могу пошевелиться, меня до краев переполняет ужас, потому что я бы… я бы отдала все что угодно, только бы мой брат снова был жив.

Я засыпаю, а простыни обвивают мои руки, словно плети. Мне снятся сны: ужасные сны, полные боли и отчаяния.

Глава 17

Мне снятся сны.

Мне снится Сабина и ее хрипловатый голос, слова, сказанные ею.

– Ты должна сделать выбор, – когда-то она сказала мне и теперь говорит мне это в моем видении, но я не имею ни малейшего представления о том, чего она от меня хочет.

Я спрашиваю ее об этом напрямую.

– Ты и сама все знаешь, – покачивает головой она.

Но это не так.

Она опять качает головой, и я знаю только, что отдала бы чтоугодночтоугодночтоугодночтоугодно, только бы мой брат снова был рядом со мной, только бы он был жив. Я бы отдала все на свете.

– Все что угодно? – спрашивает Сабина, и я киваю.

– Все что угодно, – твердо и решительно звучит мой ответ.

Сабина еще раз покачивает головой, и яркий свет начинает затекать в комнату сквозь мое окно, он раздражает мои глаза, заставляет меня открыть их.

Около минуты я чувствую себя хорошо, но потом ко мне приходят воспоминания.

Финн.

Я снова опускаю веки, и тяжелыйтяжелыйтяжелыйгруз ложится на мою грудь, я опять не могу дышать, да мне больше и не хочется.

Через длинный коридор я плетусь к комнате моего брата и останавливаюсь прямо перед его дверью, вглядываясь в дерево, в его текстуру и природный рисунок, в ручку и замок.

Мне совсем не хочется открывать ее и заходить внутрь, потому что я прекрасно знаю, что увижу там.

Но мне придется. Я должна посмотреть на это собственными глазами.

Я протягиваю свою ладонь и поворачиваю ручку.

Дверь со скрипом распахивается, представляя моему взгляду именно то, что я и ожидала.

Пустую комнату.

Кровать все так же аккуратно заправлена, а стены все так же увешаны постерами с кумирами Финна: Quid Pro Quo и Cure. Его черные кеды, как и прежде, стоят прямо рядом с дверью, словно он еще не раз пойдет в них на прогулку, но правда в том, что этого больше никогда не случится. Его грязные вещи все еще свалены в корзину для белья, а любимые книги выстроились в ряд на одной из полок. Подушка на его постели замерла в ожидании своего хозяина, его CD-плеер, телефон. Все, что когда-то принадлежало ему.

Но он больше не вернется.

Я беру в руки его кеды, его вонючие, как у всех мальчишек, кеды, и прижимаю их к своей груди, словно драгоценность. Мое тело бессильно сползает на его кровать, которая тоже пропахла подростковым потом. Я слабею, все мои мышцы немеют, я больше ничего не чувствую. Я смотрю на стену, но мои глаза ничего не видят, пробегаюсь взглядом по постерам. Я превратилась в дерево, в камень, в замерзшую статую. У меня больше нет чувств. У меня больше нет чувств. Больше ничто на свете не способно вызвать у меня эмоции и уж тем более ранить меня.

Так я сижу еще некоторое время, пока…

Мало-помалу…

Звуки не начинают снова проникать в мое сознание. Я слышу, как плещется вода. Она бежит из-под крана, и я чувствую, как пар оседает конденсатом на моей коже, и на секунду внутри меня закипает раздражение, потому что я же тысячу раз говорила Финну, чтобы он включал вытяжку, пока принимает душ, но он постоянно об этом забывает.

Постойте-ка!

Я вскидываю голову и вижу, как дверь ванной Финна открывается и он сам высовывает оттуда свою мокрую голову.

– Калла, что ты здесь делаешь? И зачем ты взяла мои кеды?

Я падаю в обморок.

Или мне это только кажется.

Однако, когда я снова открываю глаза, Финн сидит рядом, держа меня за руку.

– Ты в порядке? – спрашивает он, в его голубых глазах читается беспокойство.

– Ага, – все же удается мне выдавить из себя, но я все еще слишком шокирована тем фактом, что еще сегодня утром мой брат был мертв, теперь же он опять жив, – похоже на то.