Люксембургский сад - [16]

Серафима Михайловна все больше сомневалась в успехе этого смелого начинания. Никогда ещё в истории гимназии ученики нулевого класса не демонстрировали актерские таланты на сцене школьного театра. Многие коллеги считали, что затея провалится. Особенно когда выяснилось, что все десять детей в её классе хотят играть волка.

Куда катится мир?

* * *

— Нет, Марат, отойди от Наташи. Она же изображает дерево, ты должен просто не замечать её. Понял? — Серафима Михайловна подбежала к сцене и схватила одного из поросят за руку.

Марат, Митя и их третий друг Кирилл изо всех сил вживались в роли маленьких поросят. Еву назначили волком, поскольку эту роль невозможно было справедливо поделить между мальчиками.

Впоследствии, к бесконечной радости Серафимы Михайловны, выяснилось, что Ева лучше всех остальных способна запоминать текст.

— А вы поцелуете крокодила ещё раз? — спросила Машенька, отойдя от сценария. Она играла подругу одного из поросят, кошечку Машу.

В этот момент сзади послышался характерный кашель, и дети в испуге замерли на своих местах.

— Григорий Николаевич, как хорошо, что вы зашли, — не оборачиваясь, произнесла Серафима Михайловна.

Достаточно было посмотреть на лица детей, чтобы понять, кто стоял у нее за спиной.

— Дети, продолжайте репетировать. Григорий Николаевич, прошу вас, садитесь, — Сима жестом указала на откидывающийся мягкий стул. Она сошла со сцены в полутемный зрительный зал.

— Серафима Михайловна, есть две вещи, которые мне бы хотелось с вами обсудить.

Сима задержала дыхание. Она давно ждала подобного разговора после всего того, что натворила в тропическом уголке.

— Поскольку оба дела носят, так сказать, личный характер, а нас с вами связывают давнишние дружеские отношения, — Пафосный сделал паузу и откашлялся, — я решил поговорить здесь, а не у себя в кабинете.

— Конечно, Григорий Николаевич, прекрасная мысль прийти сюда к нам, на репетицию.

Дети явно не собирались учить текст и с любопытством наблюдали за ними с освещенной сцены.

— Начну с самого сложного. До вас наверняка дошли слухи, — Сима внутренне сгруппировалась и приготовилась отразить удар, о наших отношениях с Зоей Марковной.

Сима опешила, Пафосный замолчал и затравленно посмотрел на нее.

— Не понимаю, о чем вы? — искренне удивилась Сима.

Она почувствовала себя глупо. Зоя точно рассказала бы ей об этих отношениях. Она никогда не умела держать в секрете имена своих ухажеров, невзирая на свой замужний статус. В браке жизнь не заканчивается, любила повторять она.

— Я ценю ваше желание быть тактичной, но в этом нет никакой необходимости. Это все стало достоянием общественности, благодаря ухищрениям супруга Зои Марковны.

— Понимаю, — Серафима задумчиво кивнула.

Она решительно ничего не поняла. Как мог муж Зои, который полжизни проводил в командировках, устанавливая оборудование для добычи нефти где-то в районе Сургута, вернуться и развить такую бурную деятельность по разоблачению супруги? И что тогда останавливало его все предыдущие одиннадцать лет?

— Зоя Марковна больше не работает в гимназии, и я бы хотел, чтобы вы, как бы выразиться получше, — директор снял очки и растерянно протер глаза, — держали руку на пульсе коллектива.

— Хорошо, Григорий Николаевич, я постараюсь, — сказала Сима. — Только боюсь, я часто остаюсь в стороне от настроений коллектива, — с легкой улыбкой добавила она.

Стучать на коллег, конечно, нашел дурочку. Зачем ему это? Пафосный страшно боялся, что эта история дойдет до попечительского совета и он потеряет место директора. Серафима Михайловна не смогла удержаться и злорадно усмехнулась про себя.

А Зоя? Все-таки Сима была права насчет нее. Все это дружелюбие не более чем маска. Она даже не удосужилась попрощаться с подругой и рассказать о том, что случилось. Просто взяла больничный и больше не вышла на работу.

Господи, откуда Мишель мог об этом знать? Вспомнив его слова про некоторых, которые не брезгуют поцеловать директора, Серафима едва не подпрыгнула на стуле.

— И теперь — второе. — Директор водрузил снятые очки на нос и продолжил: — Мне доложили, что у вас роман с кем-то, — он замялся, пытаясь подобрать правильное слово, — с кем-то не из ваших коллег.

Это вам Аркадий Робертович сообщил? — спокойно поинтересовалась Серафима Михайловна.

— Ну, вы знаете, в гимназии все быстро становится известно, — обреченно произнес Григорий Николаевич.

— Понимаю, понимаю, — кивнула Сима. — Могу заверить вас, что мой друг не приходится отцом ни одному из наших учеников и вообще не имеет к гимназии никакого отношения.

— Отлично, — оживился Пафосный, — другого я от вас и не ожидал. Вы один из лучших наших преподавателей. Остальные могут по праву равняться на вас. Несмотря на вашу молодость, у вас безупречная репутация, — вздохнув, заключил он.

Затем директор расправил плечи и встал со стула, давая Серафиме Михайловне понять, что аудиенция закончена.

— Дети, репетируем, — громко скомандовал он, — праздник не за горами.

Проявив чудеса педагогики, Григорий Николаевич скрылся за дверью актового зала.

Серафима Михайловна улыбнулась, вспомнив про ажурные чулки с красной помадой. Что сказал бы Пафосный, если бы встретил её на улице в таком виде? Наверное, просто потерял бы дар речи или, скорее всего, не узнал.