Люксембургский сад - [100]

Ты, слава богу, додумался, что Рогожин не при чем. Но с каким трудом!!! Арни, тебе надо работать и тренировать наблюдательность.

Я не рассчитывал на такую отдачу от Куршевеля. То есть я и не мечтал, что ты возьмешься сыграть Рогожина.

В общем, не буду тебе надоедать подробностями, скажу только, что результаты моей деятельности превзошли все мои самые смелые ожидания. Ты был на высоте. Убедил Жанну пойти против Саламова, вложил в уста Евгения (это мой любимый момент — браво!) гениальный план обменять «Сад» на акции, провел блестящие переговоры с моими людьми.

Все прошло идеально.

Серафима Михайловна, не задумываясь, сдала подлеца Мишеля с потрохами, а ты, не раздумывая, в очередной раз предал несчастную Жанну. Когда же она поймет, что ты за человек, и начнет ценить своего святого мужа!

Итак, ты получил картину, я получил твои деньги.

Арнольд тяжело выдохнул и вытер выступивший на лбу пот. Он перевернул страницу и, прикинув, сколько осталось до конца письма, с облегчением констатировал, что все самое страшное позади.

Так вот, мой друг! Теперь о неприятном. Асламбек Дадашевич Саламов никогда не планировал покупать или отнимать акции у Жанны Рогожиной. Невинный человек, он вообще не имеет никакого отношения к этой истории.

Мне нужно было сделать так, чтобы ты поверил, поверил на сто процентов, поверил, не сомневаясь ни секунды, что за всем моим планом стоит именно Саламов. Поэтому я придумал историю с акциями, чтобы окончательно убедить тебя в том, что мотив Асламбека — компания.

Задумайся, как вы пришли к выводу, что за всем этим стоит он?

Кто-то сказал, что хочет приобрести у Жанны кампанию.

Мишель рассказал про друга в Венеции, который коллекционирует картины.

Жана случайно назвали Мусой.

По моим меткам, по еле заметным следам вы с Серафимой Михайловной досочинили историю про Асламбека и его сподручных, которые пытаются отнять власть у Рогожина.

Заметь, ни я, ни мои люди никогда ничего не подтвердили.

Человек, похожий на Саламова. Голос, похожий на его голос.

Зачем я все так усложнил?

Я знал, что не могу предложить тебе купить картину напрямую. Ты бы никогда не поверил, что Саламов так просто расстанется с шедевром. Нужно было запутать тебя, переключить твое внимание, изобрести что-то многослойное, чтобы отвлечь от главного — от реального происхождения картины.

Ты сам предложил Саламову сделку. И он принял её с некоторыми условиями, кстати, забудь про них и спи спокойно. Голос Саламова имитировал мой старый приятель, родом из тех же мест.

Смешно, но мы даже не следили за тобой в день побега. Твои привычки не меняются. Позволь предположить: квартира, вещи, крыша, самолет. Мы ждали тебя в конечном пункте программы.

Теперь о главном. Спасибо, что сохранил мои деньги в целости и сохранности, к сожалению, пришлось забрать и твой миллион для красоты финала. Мне было немного неловко, но у тебя остается «Люксембургский сад».

Прости, что это не подлинник. Увы, Саламов никогда не продает свои полотна. Он мог подарить тебе этот волшебный сад, если бы знал о твоей давней страсти к Матиссу.

Мой друг, у тебя перед глазами своего рода шедевр копий. Созданный твоим вторым (после Матисса) кумиром, твоим первым учителем. Человеком, которого ты не навещал уже пять лет. Нехорошо!

Барбюс Дюстен жив. Почти ослеп, но по-прежнему лучший из имитаторов в мире. У него уже не десять кошек, а семьдесят, но он все так же живет в Овере.

Помнишь, ты сам говорил мне, что лучше Матисса может быть только Дюстен. Кстати, эту подделку ты сможешь загнать не меньше чем тысяч за сто (видишь, я тоже кое в чем стал разбираться).

Барбюс уверял меня, что через год, когда структура краски изменится, картину вообще будет практически не отличить от оригинала.

Он сказал, что на свете есть лишь несколько человек, которые смогут это сделать. Но поскольку твое имя стояло первым в списке, насчет остальных можешь не беспокоиться.

Не расстраивайся, Арни, кто знает, возможно, в Рио, в «Домике неба» висело лишь ещё одно из творений Барбюса.

Арнольд отложил письмо и какое-то время бездумно смотрел прямо перед собой. Потом тяжело поднялся с кровати и закрыл темные ставни на окнах. Включив свет, он развернул полотно и положил его на кровать поверх шелкового покрывала.

Так он простоял несколько минут, внимательно рассматривая картину. Он любовался работой мастера. Затем он вздохнул и покачал головой, ни на секунду не переставая вести внутренний диалог.

Один-один.

На его губах заиграла легкая улыбка.

* * *

Рей покинул больницу и не спеша, опираясь на трость, двинулся в сторону океана. Он соскучился по воде.

Педро… Рей старался не думать о друге. Он не злился на него. Ему было все равно. Деньги уже не имели значения, если ушла она. Он никогда не предполагал, что вся его жизнь превратится в пустоту лишь из-за одной-единственной женщины.

А он… Он вернется. Какие бы глупости ни натворил. Они же братья.

* * *

Было около полуночи, когда резкая трель мобильного телефона вывела Рогожина из глубокого оцепенения. Он поспешил к телефону, ожидая звонка из частной клиники, куда отвезли его жену.

Он вздохнул и глухо произнес в трубку: