Людвисар. Игры вельмож - [69]

— Ну же, ну же, — подгонял их тот, — возвращаемся в лес, за добычей.

Турки, ожидая возвращения своего охранного отряда, сидели на том же месте. Заметив впереди острожские цвета, схватились за оружие, но сразу же его и сложили. Сопротивление и в самом деле было бесполезным.

Христоф подошел к возу и глубоко погрузил руку в сено.

Нащупав там холодные чугунные ядра, он удовлетворенно улыбнулся. С другой стороны были спрятаны бочки, в которых везли порох.

Немного передохнув, сотня со своей добычей и пленными двинулась дальше по дороге. Вскоре впереди действительно внезапно появился пологий холм, откуда прекрасно просматривался Межирич и предместье, что уже курилось черным дымом. Татары слонялись между хатами, ища что-либо ценное или съестное. Поодаль полукругом тянулся лагерь, где готовилась осада.

— Вот и изменило нас счастье, — в отчаянье сказал Данила, созерцая всю эту невеселую картину, — не успели мы до города раньше татар. Как теперь поможем?

Христоф молчал. Они действительно оказались в затруднительном положении. Князь Острожский возлагал на стрелков изрядную надежду, а теперь, если татары их заметят, то вся сотня пропадет ни за чертову душу. В этих обстоятельствах радость переполняла только пленных турок, от чего те мерзко улыбались в свои чернющие усы.

— А ну, разденьте этих сукиных сыновей, — неожиданно приказал курьер.

Стрелки, однако, только удивленно на него зыркнули.

— Разденьте этих антихристов, — повторил он, — оденемся в их цвета, и как знать, возможно, Господней ласки нам и дальше не хватит.

Воины мигом повеселели, готовы, очевидно, во второй раз положиться на отчаянность и смелость своего начальника. Пока одни сдирали с пленных кафтаны и сапоги, другим Христоф приказал ладить гаубицу. Вскоре все было сделано, и десять новоявленных гармашей лениво расселись на траве. Все остальные сотни спрятались в лесу.

— Что делаем дальше, пане сотник? — спросил турок-Данила у турка-Христофа.

— Будем ждать, пока внизу начнется наступление, а тогда выстрелим в самую гущу, — ответил тот, надевая на голову отобранную ерихонку (шлем). Шлем же оказался великоват, поэтому полетел в бурьян.

— Вот так мы и поможем Карбовнику. Как пропадем, то хоть со славой.

Ждать пришлось с два часа. Передние ряды татар бросились к стенам, напоровшись на огонь из гаковниц. В то время главные силы, держась поодаль, посылали в город тучу за тучей смертоносные стрелы. Гармаши вскочили на ноги. Гаубица давно была заряжена, теперь осталось только как следует прицелиться.

— Готовьте запал! — приказал курьер.

Вдруг со стороны города появился татарский всадник.

— Подождите, — сказал Христоф, — посмотрим, что ему надо.

— Свинца стрелкового, ваша милость, — сердито сказал Данила.

— Жди, — повторил сотник, — пусть подойдет ближе.

Степняк во весь дух мчался к ним, безжалостно погоняя коня, но шагов за двадцать резко остановился.

— Разоблачит нас, аспид, — сказал Данила, — я стреляю.

— Нет, — остановил курьер, — выстрелишь — все пропало. Жди.

Тем временем всадник поднял руки кверху, подавая ими какой-то странный знак.

— Очевидно, это сигнал помогать татарам, — сказал Христоф, — хотел бы я знать, как ему ответить.

— Ваша милость, позвольте, я убью его, — не унимался стрелок.

— Да нет ведь, бесов сын! Татары будут тут, как молния. Какая тогда из нас служба? — сотник поднялся вровень и повторил тот же знак, но наоборот.

Похоже, посланец именно этого и ждал, потому что, одобрительно закивав, кинулся обратно в лагерь.

— Это же надо, угадал! — Христоф вытер пот со лба. — А теперь не теряем времени!

Грохнув несколько раз по цапфе, курьер сам поднес запал, от чего пушка заревела и дыхнула огнем, как черт. Внизу содеялся настоящий ад: земля, люди и кони смешались в один клубок, исполняя мир воплями и проклятиями. Не ожидая ничего подобного с тыла, татарское воинство готово было кинуться наутек, и лишь поводыри бранью и плетьми сдержали его от такого позора. Видимо, им поначалу показалось, что турки просто не попали куда следует, ведь должны же были обстреливать город. Но вот пушка отозвалась снова, положив еще больше степняков. Теперь уже несколько сотен татар отделились и бросились на приступ холма, откуда сеялась их смерть.

Стрелки тем временем тоже не дремали: собрав под пушкой весь порох, что остался, они подожгли фитиль, приготовив таким образом еще один огненный подарок противнику.

— Прощай, сестрица, — с искренней скорбью сказал Христоф и, нежно поцеловав край теплого жерла гаубицы, вскочил в седло.

От взрыва задвигалась земля и мелко затряслись верхушки деревьев. Оглянувшись, стрелки увидели, как высоко в небо взлетели татарские воины, что посылались им на погибель.

— Пусть покоятся в бозе, — сказал курьер, сплюнув набок черной слюной.

— Чтоб я пропал, коли видел в жизни большего счастливца и сорвиголову, чем ваша милость, — сказал Данила скорее испуганно, чем восторженно.

— Погоди, — ответил Христоф, — вот пробьемся в Межирич, то, может, так оно и будет.

Сотня снова соединилась и, не теряя времени, кинулась к главным воротам, пока среди татар не утихла паника. Степняки все больше отступали от стен, где ободренные защитники выкатили два фальконета, расширив таким образом угол обстрела.