Людвисар. Игры вельмож - [63]
Утолив голод, он выглянул в окно. Оно оказалось достаточно высоко, очевидно, в какой-то башне. Внизу маячил небольшой двор, замкнутый со всех сторон стенами, за которыми виднелась отвесная пропасть. Безусловно, лучшей тюрьмы не надо было и искать.
Вдали раскаленное солнце уже исчезало за близлежащими горами, предвещая окончание дня, которого Доминик не заметил. Клонилось к вечеру, и близость ночи отзывалась холодной тоской в груди пленника.
С наступлением сумерек в дверях повернулся ключ, и в комнату зашло двое стражников, а с ними — худощавая молодая девушка с подсвечником и шерстяным одеялом в руках. Положив одеяло на кровать, она попробовала зажечь свечу, но щербатое огниво никак ее не слушалось. Руки девушки задрожали от волнения, она аж побледнела.
— Позволь мне, — сказал Доминик, ступив шаг к ней.
— Стой! — гаркнул кто-то из мадьяр.
— Я только зажгу свечу, — пояснил Гепнер, — не сидеть же в темноте.
Он осторожно взял огниво, невольно коснувшись девичьих рук. От того прикосновения она зарумянилась и опустила глаза.
— Как тебя зовут? — шепотом спросил Доминик, делая вид, будто чистит кремень.
Девушка молчала, все еще не поднимая взгляда.
— Ты меня понимаешь? — во второй раз спросил пленник.
— Юстина… — несмело молвила та.
— Скажи, Юстина, — украдкой спросил Гепнер, — что это за место?
— Замок в Невицком, — быстро ответила она, осмелившись наконец взглянуть на собеседника.
Девушка не была красавицей, но что-то в ней манило и привлекало. Она искрилась еще не растерянным теплом и глубоко затаенною ласкою, что, как сладкий нектар, готова была вылиться наружу, даря счастье мужчине. Без сомнения, ее избраннику можно было позавидовать.
Гепнер наконец зажег свечу и отдал девушке огниво.
— Ты еще придешь? — шепнул он.
— Я принесу вам завтрак, — ответила девушка.
— Хватит тянуть! — у часового лопнуло терпение. — Иди уже, Юстина!
Она молча покорилась. Мадьяры презрительно зыркнули на пленного и подались следом.
Впрочем, часа через два они вернулись снова, на этот раз впустив в комнату веселого пузана с кружкой в руке. За ним порог переступил Иштван.
— Это он? — спросил смеясь весельчак. — Это ваш грозный Гефест? Да он больше смахивает на аптекаря или астронома, чем на Людвисара. Чтобы меня черти взяли!
— Впрочем, это он, ваша милость, — ответил Иштван, совсем, видно, не разделяя его мнения, — Доминик, это граф Другет, владелец замка, именно его гостеприимством мы с тобой пользуемся.
Пленник поклонился на ответ.
— Вы плохо выглядите, мой друг, — на ломаном польском обратился к нему граф. — Видимо, путешествие сюда оказалось нелегким?
— Именно так, ваша милость, — ответил Доминик, немного удивленный от проявления такой дружбы.
— Эт, взбодритесь! — неожиданно воскликнул граф, похлопав узника по плечу. — Смастерите нам эту проклятую пушку, и, клянусь честью, я сумею отблагодарить! А пока мой приятель, Иштван, советует вас держать гм… в тесноте. Надеюсь, вы на меня не в обиде?
— Нисколько, пане граф, — уклончиво ответил тот. — Впрочем, я бы хотел…
— Я знаю, — перебил Другет, — я знаю, что вам нужно! Ласло! — позвал он.
В комнату зашел хмурый крепыш с бочонком в руках.
— Налей гостю, Ласло! — приказал граф.
Тот оглянулся, ища какую-нибудь посудину, и в конце концов узрел кувшин на столе. Вылив за окно воду, он щедро наполнил его вином.
— Это моя прогулочная бочка, — хохотнув, объяснил Другет, — я беру ее с собой, когда гуляю по замку. Еще у меня есть охотничья, но втрое больше. Ласло тогда приходится туго… Пейте, мой друг!..
Гепнер сделал глоток.
— Что ж, надеюсь, вы вскоре возьметесь за работу, — сказал граф, осушив свою кружку до дна, — я вас покидаю. Не люблю долго задерживаться на одном месте… Ласло, за мною!..
С этими словами он протиснулся в двери. Стражи также, оставив Иштвана, подались следом и заперли за собой двери.
Венгр молча подошел к окну и уставился взглядом в мерцающие ночные звезды. Минуту так помолчав, он, наконец, произнес:
— Не удивляйся графу, Доминик. Старому пьянице отовсюду казна-то мерещится. Вот он и бегает по замку. Прогуливается…
— А может, он просто видит окружающий мир таким, каким он есть на самом деле, — снисходительно молвил Гепнер.
Иштван усмехнулся.
— Я замечал, что наш учитель больше всего любил тебя именно за веселый нрав. Так за что же иначе? Ум, смекалка, отвага? Все это было и у меня… Однако, даже Софии, что была скорее его служанкой, досталось больше, чем мне.
— Все, чему мы научились, стало нашим проклятием, — с затаенной горечью сказал Гепнер. — Людвисар, ведьма и вурдалак! Разве это может кому-то принести счастье?
— Зря ты так, Доминик, — возразил мадьяр. — Надо ценить свои способности. А все бедствия — от человеческого упрямства. Взять хотя бы тебя. Признайся, где тот проклятущий камень?
Гепнер отвел взгляд в сторону.
— Вот видишь, у тебя ни малейшего желания улучшить свое положение, — разочарованно подытожил Иштван.
И вдруг он взглянул глаза в глаза пленнику.
— А может, он у твоей любовницы, в Лемберге? — добавил он, заглядывая словно в самую душу. — Угадал?
Венгр зашелся дьявольским хохотом.
— Ах, черт побери! Как я раньше не догадался!.. Кстати, довольно легкомысленно с твоей стороны, Гепнер. Знал бы ты, на какую опасность обрекаешь свою избранницу.
Огромное войско под предводительством великого князя Литовского вторгается в Московскую землю. «Мор, глад, чума, война!» – гудит набат. Волею судеб воины и родичи, Пересвет и Ослябя оказываются во враждующих армиях.Дмитрий Донской и Сергий Радонежский, хитроумный Ольгерд и темник Мамай – герои романа, описывающего яркий по накалу страстей и напряженности духовной жизни период русской истории.
Софья Макарова (1834–1887) — русская писательница и педагог, автор нескольких исторических повестей и около тридцати сборников рассказов для детей. Ее роман «Грозная туча» (1886) последний раз был издан в Санкт-Петербурге в 1912 году (7-е издание) к 100-летию Бородинской битвы.Роман посвящен судьбоносным событиям и тяжелым испытаниям, выпавшим на долю России в 1812 году, когда грозной тучей нависла над Отечеством армия Наполеона. Оригинально задуманная и изящно воплощенная автором в образы система героев позволяет читателю взглянуть на ту далекую войну с двух сторон — французской и русской.
«Пусть ведает Русь правду мою и грех мой… Пусть осудит – и пусть простит! Отныне, собрав все силы, до последнего издыхания буду крепко и грозно держать я царство в своей руке!» Так поклялся государь Московский Иван Васильевич в «год 7071-й от Сотворения мира».В романе Валерия Полуйко с большой достоверностью и силой отображены важные события русской истории рубежа 1562/63 года – участие в Ливонской войне, борьба за выход к Балтийскому морю и превращение Великого княжества Московского в мощную европейскую державу.
После романа «Кочубей» Аркадий Первенцев под влиянием творческого опыта Михаила Шолохова обратился к масштабным событиям Гражданской войны на Кубани. В предвоенные годы он работал над большим романом «Над Кубанью», в трех книгах.Роман «Над Кубанью» посвящён теме становления Советской власти на юге России, на Кубани и Дону. В нем отражена борьба малоимущих казаков и трудящейся бедноты против врагов революции, белогвардейщины и интервенции.Автор прослеживает судьбы многих людей, судьбы противоречивые, сложные, драматические.
Таинственный и поворотный четырнадцатый век…Между Англией и Францией завязывается династическая война, которой предстоит стать самой долгой в истории — столетней. Народные восстания — Жакерия и движение «чомпи» — потрясают основы феодального уклада. Ширящееся антипапское движение подтачивает вековые устои католицизма. Таков исторический фон книги Еремея Парнова «Под ливнем багряным», в центре которой образ Уота Тайлера, вождя английского народа, восставшего против феодального миропорядка. «Когда Адам копал землю, а Ева пряла, кто был дворянином?» — паролем свободы звучит лозунг повстанцев.Имя Е.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Харьков 1930 года, как и положено молодой республиканской столице, полон страстей, гостей и противоречий. Гениальные пьесы читаются в холодных недрах театральных общежитий, знаменитые поэты на коммунальных кухнях сражаются с мышами, норовящими погрызть рукописи, но Город не замечает бытовых неудобств. В украинской драме блестяще «курбалесят» «березильцы», а государственная опера дает грандиозную премьеру первого в стране «настоящего советского балета». Увы, премьера омрачается убийством. Разбираться в происходящем приходится совершенно не приспособленным к расследованию преступлений людям: импозантный театральный критик, отрешенная от реальности балерина, отчисленный с рабфака студент и дотошная юная сотрудница библиотеки по воле случая превращаются в следственную группу.
Харьков, роковой 1940-й год. Мир уже захлебывается войной, уже пришли похоронки с финской, и все убедительнее звучат слухи о том, что приговор «10 лет исправительно-трудовых лагерей без права переписки и передач» означает расстрел. Но Город не вправе впадать в «неумное уныние». «Лес рубят – щепки летят», – оправдывают страну освобожденные после разоблачения ежовщины пострадавшие. «Это ошибка! Не сдавай билеты в цирк, я к вечеру вернусь!» – бросают на прощание родным вновь задерживаемые. Кинотеатры переполнены, клубы представляют гастролирующих артистов, из распахнутых окон доносятся обрывки стихов и джазовых мелодий, газеты восхваляют грандиозные соцрекорды и годовщину заключения с Германией пакта о ненападении… О том, что все это – пир во время чумы, догадываются лишь единицы.
Когда молодой следователь Володя Сосновский по велению семьи был сослан подальше от столичных соблазнов – в Одессу, он и предположить не мог, что в этом приморском городе круто изменится его судьба. Лишь только он приступает к работе, как в Одессе начинают находить трупы богачей. Один, второй, третий… Они изуродованы до невозможности, но главное – у всех отрезаны пальцы. В городе паника, одесситы убеждены, что это дело рук убийцы по имени Людоед. Володя вместе со старым следователем Полипиным приступает к его поиску.
…Харьков, 1950 год. Страну лихорадит одновременно от новой волны репрессий и от ненависти к «бездушно ущемляющему свободу своих трудящихся Западу». «Будут зачищать!» — пророчат самые мудрые, читая последние постановления власти. «Лишь бы не было войны!» — отмахиваются остальные, включая погромче радио, вещающее о грандиозных темпах социалистического строительства. Кругом разруха, в сердцах страх, на лицах — беззаветная преданность идеям коммунизма. Но не у всех — есть те, кому уже, в сущности, нечего терять и не нужно притворяться. Владимир Морской — бывший журналист и театральный критик, а ныне уволенный отовсюду «буржуазный космополит» — убежден, что все самое плохое с ним уже случилось и впереди его ждет пусть бесцельная, но зато спокойная и размеренная жизнь.