Людовик XIV, король-артист - [49]

Вторник 30 января. Вечером дают оперу «Роланд» в четвертый раз.

Среда 7 февраля. Вечером дают оперу «Роланд» в пятый раз.

Вторник 13 февраля. Вечером играют оперу «Роланд».

Четверг 15 февраля. После ужина у мадам де Монтеспан был большой маскарад: было много балетных сцен. В маскараде участвовали королевские музыканты или танцоры оперы.

Вторник 20 февраля. Совет отменен: Король нашел погоду столь хорошей, что захотел воспользоваться этим для охоты. Это обернулось стихами Ларошфуко, он сочинил эту пародию:

Напрасно собрался в тот день

Совет. Собаку Он узрел — и бросился за нею.

Для нрава этого преграды нет:

Любую он спешит в жизнь претворить затею.

Приятно узнать, что король часто пел этот маленький фрагмент из пролога «Атиса», слова которого:

Напрасно всех услад ему явился цвет.

Узрел Беллону он — и бросился за нею.

Для нрава этого преграды нет:

Для славы отметет любую он затею.

Итак, король знал наизусть, как подтверждают мадам де Ментенон и Сен-Симон, красивые оперные отрывки, и особенно (как не без язвительности замечают) те, где ему пелась хвала...

Данжо продолжает:

«Вторник 27 февраля. Король не выезжает больше ни в один день, когда здесь дают оперу.

Суббота 3 марта. Король не выезжает, потому что это день оперы. Вечером играют оперу «Роланд», последний раз в этом году.

Понедельник 5 марта. Вечером здесь опера «Амадис», которую король никогда не видел и которую нашел очень хорошей».

(Для «Амадиса», однако, как мы видели, король сам выбрал сюжет, и опера появилась в январе 1684 года, когда при дворе был траур по случаю кончины королевы Марии-Терезы. Оперу сыграли только в городе, за исключением одного концертного исполнения «без танца, без балета, без декораций» у дофина, на котором король не присутствовал.)

Каждая опера Люлли открывается прологом. Пролог «Кад-ма и Гермионы» показывает триумф Аполлона над Пифоном, болотным чудовищем. Нужно ли переводить: Король-Солнце, победивший на Зюдерзее и затопивший польдеры (33)? Многие зрители так и должны были подумать. Год спустя пролог «Аль-цесты» еще более точен. Декорации представляют не мифологическое место, но Тюильри. Нимфа Сены жалуется:

Герой, тебя я жду. Придешь ли ты назад?

Ужель томиться вечно

Тоскою бесконечной?

Верно, что Людовик провел в этом году ровно 166 дней в лагере, «неукоснительно выполняя все обязанности главнокомандующего и почти всегда находясь под открытым небом». Слава отвечает опечаленной Нимфе:

Ты Славу лицезришь — герой твой недалеко.

Хор приветствует героя, как всегда, безымянного. Но кто ошибется?

Как сладко слить в одно

И Славу и Услады...

То же самое можно наблюдать, пройдясь по всем прологам Кино и Люлли. Пролог «Исиды» выводит на сцену Нептуна:

Ареной для войны страна моя бывала.

Послушайте, чем внове мы славны:

Герой, что на земле завоевал немало,

На море честь не посрамил страны.

Почему в 1677-м вдруг возникает Нептун? Кто не знает, что в Палермо, в Аликури, в Агосте корабли Его Величества только что победили английский и голландский флот?

И так далее.

Пролог оперы есть продолжение, в каком-то смысле объективация на сцене, придворного балета. Опера — это зеркало, каким были «Блистательные любовники».

Когда сам Кино от имени Академии обращался к королю («Нужно вам признаться, Сир, что Музы, которым вы покровительствуете, в боязливом предчувствии битвы, которой вы желаете с таким нетерпением, прерывают начатые песни триумфа, и венки, которые они вам готовили, почти оконченные, не раз падали из их дрожащих рук... В то самое время, как нашим ревнивым соседям вы несете все ужасы войны, здесь, стоит вам появиться, расцветает все, что в счастливом покое можно видеть самого приятного и великолепного...»), не говорил ли он того же самого, что в том же 1675 году в прологе «Тезея», где деКорация Вигарани изображает фасад Версаля?

Хозяин этих мест взыскует лишь Победы...

Ему Услады все претят...

Назад, назад, Амуры, возвращайтесь...

Являются на облаке Марс с Беллоной, богиней войны:

Венеры здесь приют, Амурам здесь приволье.

Так опера начинает в совершенстве выполнять функцию, молчаливо ей переданную, едва исчез придворный балет. Поскольку придворные больше не актеры, и сам король больше не танцует, его и двор нужно было представить на сцене, и от этого зрелища ожидали еще более разработанного, обогащенного, поднятого на высоту Олимпа образа двора. Функция пролога в опере — удостоверить, в некотором роде, эту мифологическую метафору.

Когда Люлли и Кино в 1677 году кладут на музыку историю соблазнения Юпитером нимфы Ио и великой ярости Юноны, большинство зрителей все понимают. В письмах мадам де Се-винье, написанных по следам представлений, фигурируют реальные персонажи, носящие имена героев оперы: это уже не опера, которая напоминает двор, это двор, который полностью трансформировался в оперу.

«Вторник 15 июня. Ио была у мессы; ее видели под пелериной; но к ее печали остались холодны...

Пятница 2 июля. Ио возвратилась в Версаль.

Среда 21 июля. Трудно даже вообразить себе, чем может кончиться для нее это гибельное приключение».

Прекрасная маркиза цитирует даже строки из оперы:

Избавь меня от мук, Владыка славный мира...