Людовик XIV, король-артист - [43]

Ответом было «нет».

Высокая французская кровля наряду с использованием кирпича — наиболее характерный элемент, который нужно сохранить. Без высоких кровель фасад становится безобразен. Что касается купола, он абсолютно диспропорционален: он все подавляет. Сочетание купола и балюстрады было приемлемым при огромных масштабах Тюильри: здесь оно неуместно...

Второй чертеж: сообразуясь с желанием короля, возвращают сланцевые кровли. Как следствие, поднимается крыша, включая крыши обоих крыльев. Нужно было так же решительно переделать основание купола, который теперь кажется вырастающим прямо из кровли.

Ответом было «нет».

Купол, быть может, стал легче, но эта трансформация курьезным образом утяжелила фасад в целом. Он зажат между двумя крыльями — такой, какой есть, и его узость подчеркнута высотой сланцевой кровли: он приобрел квадратную форму, совершенно неуклюжую.

Третий чертеж: критический момент. Во всякой силовой ситуации наступает момент, когда неохотными уступками боятся затронуть существенное, что может привести к бесформенности. Каждый защищает свою идею, даже если она ослабела и не способна более структурировать целое; в этот момент в любом конфликте баланс склоняется на сторону более упорного.

Здесь угадывается отчаянная попытка архитекторов примирить непримиримое, из-за чего теряются изящество и соразмерность. Высокие кровли остаются, как хочет король. Второй этаж тоже остается, как хочет Кольбер. Равным образом и купол, как хочет архитектор: но купол сведен к усеченной пирамиде, увенчанной балюстрадой. Выглядит легче, но подобный гибрид лишен смысла.

Ответом было «нет».

Между третьим и четвертым чертежами состоялся прорыв фронта: один из противников, не выдержав, уступил. Что еще делать после трех «нет»? Второй этаж исчез. Расстались с замыслом «высокого дома», как того требовало «благородство» форм. И тогда неожиданно вновь выплывают очертания, близкие к пропорциям фасада Людовика XIII, и это приносит облегчение, будто освободились от огромного бремени. Центральный выступ сохранен, но снабжен тремя почти квадратными окнами. Идея строгого фронтона отброшена, вместо него появляются скульптурные группы, намекающие на треугольную форму с часами в центре: массивность кровель также уменьшена. Но (последняя отчаянная попытка?) на маленьком подклеенном кусочке бумаги предлагается крошечный купол, робкая миниатюра, как последнее «прости»...

Он исчезнет на пятом чертеже.

На шестом карниз заменяет балюстраду под сланцевой кровлей. Ее украшают статуи, большие в центре, меньшие справа и слева, как если бы силуэтом, который они обрисовывают, хотели намекнуть на вычерченную водяными знаками окружность... Все это никогда не увидит света.

Конец балета

"Блистательные любовники» — несомненно, наименее играемая и наименее известная комедия Мольера, может быть, потому, что она настолько сложна по своей структуре, что ее постановка потребовала бы сегодня таких же средств, как постановка оперы. Актеры, певцы, танцоры, оркестр, декорации — нужна поддержка Короля-Солнца и финансы Кольбера, чтобы с этим справиться.

Все же это ключевое, поворотное произведение. Оно заключает в себе одном судьбы придворного балета (которому предстояло умереть), оперы (которой предстояло родиться) и комедии. Словом, именно Людовик XIV держит все нити в своей руке.

Прежде всего, это он выбрал сюжет. Мольер пишет в предисловии: «Король, стремящийся во всем, что он предпринимает, только к вещам необыкновенным, захотел устроить для двора развлечение, которое было бы составлено из всего, что может дать сцена; чтобы осуществить эту обширную идею и связать столько разнородных предметов, Его Величество избрал сюжетом историю двух принцев-соперников, которые, проводя летнее время в Темпейской долине, где должно было состояться празднество пифийских игр, окружают молодую принцессу и ее мать всевозможными любезностями».

«Блистательные любовники» — это первый опыт «тотального театра», как назвал его Антонен Арто, но во вкусе короля,который мы начинаем улавливать: фантазия в духе романа. Два принца, пытаясь блеснуть в глазах юной Эрифилы и получить ее руку, умножают развлечения, балеты, игры, пасторали и пантомимы.

Так как Мольер есть Мольер, он добавит к королевскому плану интригу одновременно социальную и сентиментальную, присовокупив и третьего претендента (27), кто по рождению не чета принцам, но — «человек многих достоинств». Что возьмет верх? Достоинства или происхождение? Доблесть или богатство? И что об этом думает король, который устраивает для своих придворных столь же пышные развлечения (это — одно из них), но к правлению привлекает «людей достойных»? Не это ли он описывает в своих «Мемуарах», «распределяя милости по своему собственному выбору и выделяя тех, кто служит в скромности, удаленный от почестей и власти первых министров...»? Еще одно перемигивание Мольера и короля.

Это еще не все. «Блистательные любовники» — спектакль, который Людовик XIV предлагает своему двору. Что он показывает? Принцев, показывающих спектакль принцессе и ее двору. Что же показывает спектакль, так сказать, в квадрате, который наблюдает принцесса? Историю трех пастухов, влюбленных в одну пастушку: эта вторичная интрига — изображенное на сцене точное повторение главной, которая, в свою очередь, отражает интригу придворную. И что представляют три пастуха прекрасной Каллисте? Маленькую любовную интригу с пением и танцами, где без труда разрешается сложный конфликт сердечных стремлений.