Люди земли Русской. Статьи о русской истории - [55]

– Ну, чтобы ты к Покрову мне все это покончил! Я на тебя надеюсь, Баулин.

И что ж? Покончил с массовым психозом Баулин. Излечил всех кликуш. На престольном празднике в день первого Спаса, окружил их всех сотскими перед церковью и произнес такую речь:

– Видите, вот куцапка, – продемонстрировал он свой лечебный инструмент, – так вот, этой самой куцапкой покажу я вашим бесам военную дисциплину. Какой черт первый голос подаст, тому живым не быть…

Переглянулись кликуши и больше уже не выкликали. Распространение массового психоза было прекращено.

Имел ли урядник Баулин свободное время, я не знаю. Думаю, что не имел. Всегда он был или в пути по какому-либо неотложному делу или в волости корпел над канцелярскою частью, которая ему давалась с большим трудом. Ведь образование-то у него было всего один класс начальной школы, да еще в учебной команде кое-как грамоте и счету подучили. Вот и все. Но что же помогало уряднику Баулину справляться с его огромной, всесторонней, требующей беспрерывного напряжения и глубокой вдумчивости работой? Думается, что только его природная сметка, сметка русского человека, с одной стороны, и глубокая любовь к этому русскому человеку – с другой. Произнося слово любовь, я не вкладываю в это понятие обычных «народнических» представлений, слюнявой жалости к «многострадальному, безответному народу-богоносцу». Любовь Баулина была суровой и уложенной в те рамки, которые выработала в нем самом военная служба. На ней, на действительной службе, воспитывали его, вырабатывали в нем чувство и сознание долга, уважение к закону, иерархические представления в их бытовых формах. Став урядником, он сам стал воспитывать поднадзорное ему население на той же незыблемой, для него основе, в тех же правилах мышления и внешнего поведения. Поднадзорные были ясны и понятны Баулину до самой глубины их душ, и он сам был столь же глубоко понятен им. Отсюда близость и координированная совместная деятельность власти и общества по охране своего внутреннего распорядка. Несомненно, что только при этом условии взаимного понимания и координации действий урядник Баулин мог успешно управлять своим двадцатитысячным общественным организмом.

А мало ли было таких Баулиных по долам и весям необъятной святой Руси?

Добавлю статистическую справку: в России того времени (начало текущего века) полиции было в семь раз меньше, чем в современной ей свободной, просвещенной республиканской Франции и в пять раз меньше, чем в тоже современной ей горделивой своею строжайшей законностью Англии; населения же было в три раза больше, чем в каждом из этих государств. И все-таки управлялись. К сожалению, у меня нет сейчас сравнительных показателей преступности там и здесь, но думаю, что они также сказали бы свое слово в пользу Российских Баулиных.

Но от своих же русских витий Баулины доброго слова так и не дождались. Кто в среде русской интелигенции не высмеивал, не осуждал и не клеветал на служащих низовой полицейской сети Российской Империи? Ведь самое слово урядник было синонимом насильника, кнутобойца, едва ли ни палача.

И не только среди космополитической интеллигенции, но и в высших административных кругах проскальзывали те же взгляды.

По учреждении в России губерний, Екатерина Вторая послала графа Н. Панина ревизовать местную администрацию и по его возвращении, выслушав доклад этого просвещенного западника, автора фантастических проектов, спросила его:

– Ну, а кем же Россия управляется?

– Милостью Божией и глупостью народной, – с презрительной улыбкой ответил ей граф Панин и был наполовину прав в своем ответе.

Милостью Божией управляли тогда Россией вот такие же, дарованные Ею Баулины всевозможных видов, и росла, крепла Матушка-Русь. Но относительно глупости народной дело стояло по-иному. Вряд ли эта народная глупость выдвигала из своей среды, из среды русского народа подобных Баулину дельных, близких этому народу, администраторов. Ведь были же и тогда тоже такие же Баулины.

«Наша страна»,

Буэнос-Айрес, 12 апреля 1956 г.,

№ 325, с. 4.

Тетя Клодя

В городе Ставрополе Кавказском и теперь еще трудно встретить пожилого его обитателя, который не знал бы тетю Клодю. Многие из них в свои школьные годы были ее учениками, а другие, числом побольше – ее выучениками по тем наукам, которые в программу начальной школы не входили, но в программах дальнейшей жизни пригодились иным побольше, чем, например, зазубренные в гимназии алгебраические формулы врачам, адвокатам и чиновникам…

Тетя Клодя или полностью Клавдия Зотиковна Капралова – имени я не изменяю – была в течение сорока четырех лет бессменной учительницей Беспомощенской школы города Ставрополя, а переулок, в котором она помещалась, назывался Инвалидным. Но на этот раз имена не оправдали себя. Сама эта школа возникла именно в результате помощи отдельного человека человеческому же обществу. Бездетный священник, умирая, завещал городу приобретенный им на окраине большой огородный участок с тем, чтобы город выстроил на нем школу. Это была первая помощь. Не оправдало себя и название переулка – Инвалидный. Первой школьной учительницей в восьмидесятых годах прошлого века туда была назначена совсем не инвалидка, а пышущая здоровьем восемнадцатилетняя девушка – Клавочка, как звали ее тогда. Там, в этой Беспомощенской школе, и провела эта Клавочка сорок четыре года своей трудовой жизни, сделав эту школу источником помощи окружавшим ее людям. Сменялись одно за другим поколения учеников этой школы, изменялось со вне и внутри ее здание, украшалось, расширялось, менялся пейзаж вокруг него – вместо замусоренного пустыря на пришкольном участке зазеленел плодовый сад, менялся сам город, революция сменила и строй жизни всего государства, а учительница Клавдия Зотиковна все так же неизменно обучала стриженных под гребенку Петек и Гришек все той же российской азбуке и внедряла в их круглые лопоухие головы, свободные от ярма диалектики, истины таблицы умножения. Волосы самой тети Клоди стали белыми, поседели и головы учеников первых ее выпусков, но дважды-два все же оставалось четырьмя и не становилось ни пятью, ни тремя.