Люди в местах - [10]
Шестой от полуразрушенного вестибюля метро на затертой, барачно-избяной окраине устремляется в пустынное место за городом. Здесь когда-то хотели построить огромный микрорайон с, как тогда говорили, развитой инфраструктурой: детскими садиками, банками, тюрьмой, школами, заведениями. Разровняли многокилометровую земляную плоскость, кое-где продырявили ее котлованами, подвезли рассыпающиеся на ходу плиты. Проложили трамвайную линию, современную, бесшумную, пустили по ней последней модели, молниеносные, близкие к совершенству трамваи. Конечная остановка разместилась посреди предполагаемого микрорайона, ветвясь запасными путями.
Однако строить микрорайон не стали. Предназначенные для возведения и обустройства деньги пошли на пошив портянок для действующей армии, на закупку пластмассовых дудок и ластиков для учащейся молодежи, на модернизацию завода по утилизации бесполезных веществ.
А шестой остался. Оказалось, что для принятия решения о дематериализации трамвайного хозяйства требуется гораздо больше усилий, чем для его бесперебойной эксплуатации в течение пятисот лет.
По прямой линии, среди развороченной пустоты, с пятиминутными интервалами неслышно скользят сверкающие трамваи. По пути попадаются остановки, учрежденные вблизи так и не рожденных объектов. Красивый, записанный на магнитном носителе, женский голос объявляет названия остановок в стеклянном безмолвии.
«Дом быта» — жидкая осенняя грязь до горизонта. Бревна. Несколько худосочных скорбных деревьев на ветру.
«Районная администрация» — стопка бетонных плит. Жидкая осенняя грязь до горизонта. Гигантский, неподвижный мусор.
«Улица команданте Зеленчука» — одинокий обрывающийся забор. Горизонт. Осень.
«Магазин „Ткани“» — поваленный башенный кран, летающие и валяющиеся на земле воробьи, жидкая осенняя грязь внизу и сбоку.
«Улица Марины Расковой» — плоскость от края и до края, продуваемая ветром. На горизонте — сообщество сараев, немного перекошенных, как судьбы долго живущих на Земле людей.
«Микрорайон. Конечная. Трамвай дальше пойдет без вас. Просьба исчезнуть.» — рельсы, много трамваев, павильон для отдыха водителей. Жидкая осенняя грязь начинается сразу за павильоном и простирается до горизонта.
На каждой остановке — обязательно остановиться и открыть двери. Под видом безумных, отчаявшихся пассажиров часто ездят ревизоры, проверяют, чтобы останавливались.
На линии работает контроль — ловят безбилетников. Бригады из пяти человек. Как-то раз поймали одного — ездил просто так, озираясь по сторонам, от конечной до конечной, улыбался, что-то бормотал. Без билета — билеты не продавались из-за отсутствия рыночного спроса. Ударили, сбили с ног. Пинали, требовали штраф. Заплатил. Выписали штрафную квитанцию. Проломили череп. Похоронили тут же, рядом с отвалившейся от чего-то цельного бетонной глыбой. Поставили крест из ржавой арматуры, как положено.
Улизнуть от контролеров трудно, но некоторые пытаются. Чтобы прокатиться, сбиваются в стаи, дерутся с контролерами железными прутьями, контролеры отступают, спотыкаются, падают форменными лацканами в осеннюю грязь. И победившая орава, с воплями и разбитыми стеклами, гордо едет, призадумавшись, по глинисто-бетонной пустыне.
Стекла потом вставляют, все приводят в порядок, чтобы не пострадала красота, чтобы все сияло совершенством.
Однажды в трамвай набилось бесконечное множество баб, в пальто, с кошелками. На остановке «Магазин „Ткани“» гурьбой, толкаясь, стали вытряхиваться наружу.
— Эй, бабы, вы куда это, — незаинтересованно спросил водитель.
— Тюль привезли, — коллективно взвизгнули бабы и поковыляли по осенней грязи, утопая по колено, с песнями, по-доброму кидаясь комьями родной земли.
Трамваи управляются как-то сами собой, собственными силами, автоматически останавливаются на остановках, прибавляют скорость, где надо. Водитель нужен только для неподвижного сидения с застывшим, устремленным за горизонт взглядом. Некоторые водители специально все ломают и пытаются управлять сами, чтобы не останавливаться на пустынных, как им кажется, остановках. Но ревизоры бдительно ездят, проверяют, увольняют, ссылают в штрафной батальон. Другие водители норовят незаметно выскочить на остановке, поваляться в грязи, поспать, поплакать, пока трамвай сам едет установленным маршрутом. Таких, поймав, убивают на месте.
Год за годом, потерявшись во времени, водители бесшумно скользящих трамваев неподвижно плывут в пространстве. Вокруг лежит ровная поверхность, стынут на ветру бетонные плиты, и только у полуразрушенного метро иногда едва намечается какое-то сумеречное шевеление.
Иногда в небе над конечной остановкой «Микрорайон» появляется мудрая тысячелетняя птица, как будто сделанная вся из маленьких, поблескивающих в дневном облачном свете металлических пластинок. В честь нее эта местность так и называется — Сокол. Хотя, строго говоря, это вовсе не сокол, а совсем другая птица, принадлежащая к неизвестному виду. А может быть, и не птица, а нечто отдаленно ее напоминающее.
Древняя птица, сверкая глазом, плывет в небе, повторяя очертания запасных путей, над трамваями, чем-то похожими на нее, готовыми сорваться с места и устремиться в свой прямой, бессмысленный и прекрасный полет.
Дмитрий Данилов – драматург («Человек из Подольска», «Серёжа очень тупой»), прозаик («Описание города», «Есть вещи поважнее футбола», «Горизонтальное положение»), поэт. Лауреат многих премий. За кажущейся простотой его текстов прячется философия тонко чувствующего и всё подмечающего человека, а в описаниях повседневной жизни – абсурд нашей действительности. Главный герой новой книги «Саша, привет!» живёт под надзором в ожидании смерти. Что он совершил – тяжёлое преступление или незначительную провинность? И что за текст перед нами – антиутопия или самый реалистичный роман? Содержит нецензурную брань!
«Горизонтальное положение» — новый роман Дмитрия Данилова, чей дар рассказчика поистине уникален, а история, которую он передает, понятна каждому.Кто из нас ни разу не задумывался о том, что он лишний в мире? Проще всего впасть в уныние: для человека с временной регистрацией нет постоянной работы в Москве, но нужно кормить далеких родственников, болит тело и душа, а твои мысли о жизни никому не интересны. Ты — один из миллионов, капля в море, песчинка в пустыне. Взять и принять горизонтальное положение — так ведь проще.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Даниловская «феноменологическая проза», написанная как портрет некоего современного русского областного города; сюжет выстраивает процесс проживания автором физиономии и физиологии этого города, стиля его жизни, самого его духа; соответственно, по законам изобретенного Даниловым жанра, здесь не только объект наблюдения и изучения (город), но и субъект (автор); постоянное присутствие в кадре повествователя, придает его повествованию еще и характер исповедальной прозы. Романная мысль выстраивается изнутри авторской рефлексией по поводу процесса вот этого установления своих (в качестве художника) связей с реалиями сегодняшней России.
…Оказалось, это о том, как он, Данилов Д., в третьей четверти 1990-х, в поисках заработка, торговал чаем, черным и зеленым: вразнос, как некогда офени: брал чай на базе (под залог паспорта), загружал им сумки, уезжал подольше от Москвы и там носил по конторам-баням-парикмахерским, предлагая людям — покупать. И за счет этого — жил.
В каждом произведении цикла — история катарсиса и любви. Вы найдёте ответы на вопросы о смысле жизни, секретах счастья, гармонии в отношениях между мужчиной и женщиной. Умение героев быть выше конфликтов, приобретать позитивный опыт, решая сложные задачи судьбы, — альтернатива насилию на страницах современной прозы. Причём читателю даётся возможность из поглотителя сюжетов стать соучастником перемен к лучшему: «Начни менять мир с самого себя!». Это первая книга в концепции оптимализма.
Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.
Когда в Южной Дакоте происходит кровавая резня индейских племен, трехлетняя Эмили остается без матери. Путешествующий английский фотограф забирает сиротку с собой, чтобы воспитывать ее в своем особняке в Йоркшире. Девочка растет, ходит в школу, учится читать. Вся деревня полнится слухами и вопросами: откуда на самом деле взялась Эмили и какого она происхождения? Фотограф вынужден идти на уловки и дарит уже выросшей девушке неожиданный подарок — велосипед. Вскоре вылазки в отдаленные уголки приводят Эмили к открытию тайны, которая поделит всю деревню пополам.
Из сборника «Соло для оркестра». Чехословацкий рассказ. 70—80-е годы, 1987.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.