Люди в летней ночи - [3]
И в заключение еще об одной особенности этой книги. В Финляндии существует «Общество Ф. Э. Силланпяя», которое занимается охраной архитектурных и природных памятников, связанных с жизнью и творчеством писателя, пропагандирует его творчество, проводит семинары литературоведов и даже иногда выпускает книги, как, например, «Силланпяя в финской литературе», в которой собраны статьи исследователей творчества Силланпяя из Финляндии, Германии, Швеции, Англии, Венгрии… Увы, русского исследователя творчества Силланпяя не нашлось! Зная о наших трудностях с бумагой, «Общество Силланпяя» помогло найти спонсоров, и концерн «Кюро», бумажная фабрика которого находится в тех местах, где родился, жил и творил Силланпяя, подарил издательству бумагу, необходимую для выпуска этой книги. И здесь уместно выразить большую благодарность и «Обществу Ф. Э. Силланпяя», и концерну «Кюро» во главе с генеральным директором Каем Матикайненом за их бескорыстную помощь, а также доктору философии, известному исследователю творчества Ф. Э. Силланпяя Пану Раяла и Анни Хелене за советы при составлении сборника и консультации некоторых переводов.
Составитель
Геннадий Муравин
Как я стал писателем
(Отрывок из книги воспоминаний «Парень жил своей жизнью»)
Заниматься литературным творчеством я начал, будучи еще мальчишкой, неумелым учеником народной школы. Об этих начинаниях мне уже доводилось писать — ведь о таких вещах, по поводу которых невинный еще ребенок обращался с молитвами к Богу небесному и плакал горючими слезами, седобородый пожилой мужчина распространяется охотно и с легкостью. Мне, познавшему все перипетии писательства, доставляет теперь тихую радость то, что даже в нынешнем моем положении я еще помню обо всем таком. Помню то спокойное, тихое мартовское воскресенье, когда на заходе солнца я, десятилетний, сидел рядом с крепкой, здоровой батрачкой-скотницей на краю ее кровати и слушал, слегка потрясенный, как она читала в «Аамулехти»[1] длинную статью, в которой трогательно рассказывалось о примулах Хилье Лийнамаа. «Маленькая при-му-ла ве-рис…» — запиналась служанка, произнося латинское название, и я таращил на нее свои большие карие глаза.
Следующим эпизодом на этом пути вспоминается, пожалуй, та несчастная история с К. Э. С. Я послал в детский журнал «Който» свою стряпню и в вечерней молитве умолял, чтобы она им там приглянулась, но… не приглянулась. Помнится, то были стихи о трезвости и религиозно-мечтательная проза, но эта Алли Трюгг-Хелениус не удостоила их вниманием. А я в здании народной школы в Хайкиярви Суоя, будучи учеником «тети» Аманды Унто, сильно волнуясь и немного дрожа, листал и перелистывал новые номера «Който». Но на страницах не было того, что я искал, просто не было. Пока… вот… пока там не оказалось одной заметки, под которой стояли инициалы: К. Э. С. Глаза мои уставились на эти заглавные буквы. Ведь я же был Ээмиль Силланпяя, да еще Кансакоулулайнен[2]. Итак, К. Э. С. был не кто иной, как я. Тот самый, кто написал сей опус, заполнявший целую страницу. Я столь сильно суетился по этому поводу, что и мать стала о чем-то догадываться, а вскоре увидела и саму публикацию. Ее старые глаза тепло заблестели. И вот уже фартук полетел на спинку кровати, ладони слегка пригладили покрасневшее лицо перед зеркалом, и… легко заводящаяся бабенка уже семенила наискосок через двор, к школе, держа в руке ту историю, подписанную «К. Э. С.»
Затем, когда учительница тоже увидела эту публикацию, она, наверное, почти догадалась, что означает подпись. И особенно буква «К». Возвращая Мийне[3] журнал, она, разумеется, как-то оценила все это. Спустя несколько минут уже на школьном дворе учительница спросила у меня насчет этого дела, и особенно насчет этого злосчастного «К». Вот и пришлось ей объяснить, что это означает «Кансакоулулайнен», после чего учительница посмотрела на меня немного отчужденно и многозначительно.
А затем появилось и «Ф. Э. Силланпяя» — полностью, окончательно исключив любую возможность неверного истолкования. И появилось это там же, в «Който», и подписался так я сам. Но тогда я уже был учеником 1-го класса Финского реального лицея в Тампере, и на той странице в «Който» была бросающая в дрожь история об одном химическом соединении, которое записывается С>2Н>5ОН, о таком соединении самих по себе скромных и невинных элементов, которое оказало потрясающее воздействие на духовно-физическое состояние некоего тампереского плотника. По дороге в лицей я видел этих плотников, обшивающих досками распивочную, а позже — одного из них, здоровенного мужика, шлепнувшимся ничком о землю и оставшимся так валяться на тогдашней улице Ууделлакату, которую, насколько я знаю, переименовали впоследствии в Сатакуннанкату. Тот мужчина, будучи сильно «под мухой», пошел было, пошатываясь, по безлюдной улице, но свалился наземь и не сразу смог подняться. Так выглядели удручающие последствия употребления алкоголя. И под его воздействием, наряду с воздействием и других факторов, Ф. Э. Силланпяя и вступил в финскую литературу. То был поистине первый шаг — весьма возможно, что и ошибочный.
