Люди в голом - [43]
(«Да плевать я на вас обоих хотел, морды ослиные. В туалет хочется».)
Мистер Томпсон ласково улыбнулся ей в ответ и развел руками — получилось очень гостеприимно.
— Ну, ребята, — сказал он, театрально выдержав административную паузу. — Мы вас теперь оставим. Нас с Аленой ждет одна важная встреча.
(«Уф! Вали уже на свою встречу. И лошадь свою уводи. Нет, стоят как вкопанные. Когда же они сдристнут отсюда?»)
— Приятно было познакомиться, — произнес, наконец, мистер Томпсон. Он легонько пожал мне руку и на прощание дружески добавил, видимо, желая показаться особенно любезным: — Спасибо, Андрей, за то, что воспитали для меня такую замечательную девочку.
(«На здоровье, придурок».)
— Обращайтесь еще к нему, — саркастически пошутил Витя и, толкнув меня плечом, добавил уже по-русски: — Он вам подгонит еще, подлинней, помоложе.
(«Дурак… Зачем?»)
Алена вспыхнула и хотела было что-то сказать, но сдержалась.
Молодожены отошли в сторону и влились в кружок, состоящий в основном из похожих друг на друга мужчин в костюмах.
— Будь я на ее месте, — ехидно заметил Витя, кивнув в их сторону, — я бы попробовал его поцеловать. Вдруг старая жаба в прекрасного принца превратится?
— Слушай, Витя, — сказал я очень спокойно. — Ты просто много выпил и мало ел. Может, он и вправду жаба, но она здесь ни при чем.
Витя усмехнулся и дружелюбно похлопал меня по плечу.
— А ты, Аствацатуров, все такой же. Ни капельки не изменился. Сейчас разведешь свою марксистскую бодягу, которую ты в книжках вычитал, про среду и про общество. Потом скажешь, что у нас в России настоящих мужчин не осталось…
— Это тоже, — отозвался я, проигнорировав его иронию. — Но, возможно, женщины просто так устроены…
— Как устроены? — хохотнул Витя.
— Ну… — я немного смутился и говорил неуверенно. — Устроены так, что тянутся к биологически активным особям другого пола.
— Или своего пола, — перебил меня Витя. — Ты как-то забыл о таком маленьком нюансе.
— Неважно…
— Неважно?! — вспыхнул Витя. — О чем ты вообще говоришь? Какая биологическая активность?! Этот старый пень на ладан дышит. Ему давно на кладбище прогулы проставляют!
Витин напор всегда заставлял меня решительнее обороняться. А его раздражительность только придавала моему голосу спокойствие.
— А если это любовь? — предположил я.
— Да пошел ты…
— Во-первых, — проигнорировал я Витину невоспитанность, — он еще на наших похоронах пламенную речь произнесет, да так, что все разрыдаются. А во-вторых, биологическая активность в том мире, где мы с тобой, Витя, живем, определяется степенью социального успеха. Этот старый пердун успешен — вот в чем дело.
Я приподнял бокал, приглашая Витю присоединиться и выпить со мной.
— Ну и черт с ним, — согласился Витя, почему-то внезапно повеселев. — Давай-ка лучше выпьем. И поедим заодно. Смотри, как эти твои биологически активные особи на бутерброды нацелились. Того и гляди нам ничего не останется. Ты ведь, Аствацатуров, не болтать сюда пришел.
— Это уж точно.
Мы немного поели, выпили вина, вспомнили общих знакомых и скоро распрощались. Явился, наконец, Витин редактор, и они, отойдя к огромному окну с широкими подоконниками, принялись о чем-то горячо спорить.
Еще немного о женщинах и о мужчинах
Я так увлекся описанием фуршета, что совершенно забыл о главном действующем лице, бельгийском писателе NN. Попутно хотел бы заметить, что это лицо — я вам его уже описал — каждой своей чертой просто обречено на то, чтобы быть забытым. Я, помнится, оставил NN у мраморной колонны, возле которой он стоял, тщетно пытаясь укусить бутерброд.
Теперь попробуем вернуть нашего персонажа в то самое место действия, откуда его столь беспардонным образом выставили. То есть я сам его и выставил. Ну что же. Ошибки надо исправлять. Повествователь может кого-то потерять, что-то упустить из виду, что-то как следует не разглядеть, но автору, даже начинающему, такое совершенно непозволительно.
После того как Витя меня покинул, моим вниманием завладела брюнетка-переводчица, которая, представившись Эммой («А вы, как я понимаю, Андрей? — Правильно понимаете»), сказала, что хочет познакомить меня с NN.
— Прямо сейчас? — спросил я, плохо скрыв отсутствие энтузиазма.
— Не обязательно, — деловым тоном ответила Эмма. — Завтра мы все ужинаем в ресторане гостиницы «Октябрьская». В семь часов. Приходите. Там и познакомитесь.
— А как…
— На входе, — поморщившись, перебила она меня, — скажете, что идете на ужин по приглашению международного культурного центра. Вас пропустят и проведут к нашему столику.
— Спасибо, Эмма. Но, вы знаете, проблема в том, что мы с ним вряд ли сможем пообщаться. Я ведь не говорю по-французски.
— Пустяки, — махнула она рукой. — Прекрасно сможете. NN знает английский. Приходите. Будет интересно.
Эмма ошиблась. Или соврала. Интересно не было. Ничуть. Хотя NN и в самом деле довольно сносно объяснялся на английском. Никто из присутствующих за ужином (нас оказалось человек десять) решительно не мог взять в толк, о чем с ним разговаривать. Мы пытались подобрать подходящую тему, чтобы как-то развлечь гостя, но все наши усилия были напрасны. Проще, наверное, было заставить заговорить солонку на столе. NN почти не реагировал на реплики собеседников. Он большей частью молчал и вяло ковырялся вилкой сначала в салате, а затем в мясном рулете. Иногда он принимался курить сигареты, очень вонючие, и при этом рассеянно озирался по сторонам, разглядывая людей за соседними столиками и останавливаясь на женщинах чуть дольше, чем того требовало приличие. Лицо его на протяжении всего вечера сохраняло выражение скучной покорности человека, которого провидение заставило вопреки его воле постичь все тайны мира, открыть все двери, проплыть моря (да что там моря — океаны!), прожить несколько жизней, сорвать у голубой реки мистический цветок, умереть и вернуться подобно эпическому герою из мира мертвых. Его взгляд словно говорил: все в мире опознано, названо, пронумеровано, и люди ничуть не изменились за те несколько тысячелетий, что я их знаю.
В новом романе Андрея Аствацатурова всё тот же герой. Городской невротик, преподаватель литературы, не слишком удачливый в любви, уже знакомый нам по книгам “Люди в голом”, “Скунскамера” и “Осень в карманах”, приезжает в Лондон, где его втягивают в комичную детективную интригу. “Мир абсурден, странен, иррационален, анекдотичен, как и существа, его населяющие. Все мы – немного пеликаны, красивые в полете наших фантазий, и смешные на земле” (Андрей Аствацатуров). Книга содержит нецензурную брань.
Новая книга Андрея Аствацатурова продолжает линию, намеченную им в дебютном романе «Люди в голом». Автор ведет читателя в путешествие по Ленинграду-Петербургу, делая короткие остановки в тех местах, где проходили его детство и юность. Воспоминания переплетаются с жизнью за окном, академические знания становятся частью повседневности. Аствацатуров — великолепный рассказчик, «русский Вуди Аллен», чьи короткие скетчи и литературные анекдоты, случаи из жизни и зарисовки с натуры не раз заставят вас рассмеяться.
Андрей Аствацатуров – автор романов «Люди в голом» и «Скунскамера». Лауреат премий «НОС», «ТОП 50. Самые знаменитые люди Санкт-Петербурга», финалист премии «Национальный бестселлер». Новая книга «Осень в карманах» – это истории из жизни обаятельного и комичного интеллигента в четвертом поколении. Книга открывается веселыми анекдотами, немного грустными сценами детства, но затем неожиданно погружает читателя в ритмичный мир современного города с его суетой и страстями. Здесь, на фоне декораций Санкт-Петербурга и Парижа, в университетских аудиториях, в лабиринтах улиц, в кафе и гостиницах среди нелепостей повседневной жизни городскому невротику в очках доведется пережить любовную драму, которая изменит его жизнь.
В книге делается попытка подвергнуть существенному переосмыслению растиражированные в литературоведении канонические представления о творчестве видных английских и американских писателей, таких, как О. Уайльд, В. Вулф, Т. С. Элиот, Т. Фишер, Э. Хемингуэй, Г. Миллер, Дж. Д. Сэлинджер, Дж. Чивер, Дж. Апдайк и др. Предложенное прочтение их текстов как уклоняющихся от однозначной интерпретации дает возможность читателю открыть незамеченные прежде исследовательской мыслью новые векторы литературной истории XX века.
Автор книг прозы “Люди в голом”, “Скунскамера”, “Осень в карманах” в этом сборнике предстает в иной ипостаси – как филолог, блестящий эссеист. Десять “опытов прочтения” английской и американской литературы погружают в мир Сэлинджера, Апдайка, Генри Миллера, Фолкнера, Голдинга… Андрей Аствацатуров открывает малоизвестные подробности биографии авторов, предлагает фрагменты текстов в оригинале, тут же дает перевод, мастерски анализирует детали, показывая, что именно делает из писателя – мирового классика.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.
Воспоминания о детстве в городе, которого уже нет. Современный Кокшетау мало чем напоминает тот старый добрый одноэтажный Кокчетав… Но память останется навсегда. «Застройка города была одноэтажная, улицы широкие прямые, обсаженные тополями. В палисадниках густо цвели сирень и желтая акация. Так бы городок и дремал еще лет пятьдесят…».
Рассказы в предлагаемом вниманию читателя сборнике освещают весьма актуальную сегодня тему межкультурной коммуникации в самых разных её аспектах: от особенностей любовно-романтических отношений между представителями различных культур до личных впечатлений автора от зарубежных встреч и поездок. А поскольку большинство текстов написано во время многочисленных и иногда весьма продолжительных перелётов автора, сборник так и называется «Полёт фантазии, фантазии в полёте».
Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
Эта повесть или рассказ, или монолог — называйте, как хотите — не из тех, что дружелюбна к читателю. Она не отворит мягко ворота, окунув вас в пучины некой истории. Она, скорее, грубо толкнет вас в озеро и будет наблюдать, как вы плещетесь в попытках спастись. Перед глазами — пузырьки воздуха, что вы выдыхаете, принимая в легкие все новые и новые порции воды, увлекающей на дно…