Люди трех океанов - [11]

Шрифт
Интервал

— И кто тебя держит на фронте? Ехал бы домой.

Отец немногословно урезонивал:

— Совесть держит.

Ночевать сыну у себя не разрешал:

— В казарме есть место.

Да, собственно, сержант и сам не отрывался от своих ребят. Там было и веселее, и удобнее. И вообще невелика радость прослыть паинькой. Дружил со многими, но ближе всех был к механику Мухину. И вечером в тоске ломал аккордеон, а дружок терпеливо его слушал и загадывал:

— После войны поедем ко мне в деревню. Для наших девчат сыграешь…

Фронт уже подкатывался к нашей границе. А там ждали Венгрия, Польша, Болгария… О пройденных и еще оставшихся верстах заговорили в новогодний вечер.

На праздничный ужин собрались все свободные от дежурств и караула. В складчину были отданы продовольственные талоны, а кто их не имел, принес наличными — консервы, хлеб, сахар. Наскребли со всех «НЗ» на скромные солдатские чарки. Чокались консервными банками. Произнесли много тостов. Но один больше других взял за сердце пилотов, техников, связистов. Его произнес старший инженер:

— Взрослым лямка войны по штату положена, я поднимаю тост за худые детские плечи, что вместе с нами тащат тяжкую ношу.

Все повернулись в сторону пилота-сержанта и его механика:

— За ваше здоровье, ребятки!

И вдруг кто-то выкрикнул:

— О, Стрижонок!

Аркадий взглянул и узнал давнего знакомого техника из авиамастерских, где начинал свою службу в авиации.

Инженер поправил:

— А может, Орленок?

Но техник не согласился:

— Нет, Стрижонок! Знаете, стриж — самая скоростная птица. До четырехсот километров в час держит! И без передыха летит через моря-океаны…

— А сыграет он нам пусть все же про Орленка, — не желая сдаваться, попросил инженер.

Аркадий поднялся. Тоненькие потрескавшиеся пальцы повели рассказ о том, как не хочется думать о смерти в шестнадцать мальчишеских лет. Потускнело лицо инженера. Закусил губу комэск. Уставился в земляной пол Мухин. Облизывала соленые губы радистка Рита. И только командир корпуса Николай Петрович Каманин неотрывно глядел на сына — щупленького, с гречишной челкой, в больших кирзовых сапогах, с планшетом на ремне ниже колен и с тремя боевыми орденами на узенькой груди.

Генерал словно впервые видел своего Стрижонка.

ОСТАНОВИ, ШОФЕР!

Устоявшуюся тишину предвечерья всколыхнул выстрел. Емельян Петрович даже вздрогнул. Но тут же улыбнулся: жива на батарее традиция — залпом встречать и провожать солнце.

Погасли сполохи в окнах казарм. Еще минуту пламенели зажженные закатом тополя, потом и они канули в синюю темень. В гарнизоне вспыхнули огни. Где-то вздохнул баян. Ему в тон пожаловалась песня:

Ах, кто-то с го-оро-очки-и спусти-ился-а,
На-аверно-о, ми-и-лый мо-ой иде-ет…

Высокий молодой голос выпевал:

На не-ем защи-итна ги-имна-а-сте-орка-а,
О-она меня-а с ума-а све-еде-е-ет…

Севрюков постоял, кивнул шоферу:

— Поезжай. Я пешком.

Уже не молодой, начавший полнеть, он выпрямился, пробежал пальцами по пуговицам гимнастерки, покосился на погоны — новенькие в два просвета с двумя звездами. Специально берег для случая. Помолодевшей походкой зашагал по знакомой тропе.

* * *

В артиллерийском полку береговой обороны ждали старого комбата со дня на день. Емельян Петрович Севрюков пообещал приехать в конце сентября. Но вот в календаре уже сорван последний листок месяца, над гарнизоном, словно искры костра, замельтешили ржавые листья тополей, а подполковник запаса не ехал. К встрече все было готово. Духовой оркестр, управляемый помкомвзвода Гнатюком, разучил новый марш. Отрепетировали вынос Знамени. Начальник библиотеки с разрешения замполита употребил кумачовую скатерть на необычный лозунг: «Добро пожаловать, уважаемый Емельян Петрович!» Последние два слова по размерам вдвое превосходили остальные. Приготовила свой сюрприз самодеятельность. Там были любимые (по уверению старшины Гнатюка, лично знавшего Севрюкова) песни бывшего комбата, даже пляску подобрали артиллерийскую. Поставил ее тот же Гнатюк без всяких премудростей. Дюжина рослых ребят бойко отбивала обыкновенный гопак, а затем переходила к имитации артиллерийских дел — изображала дружную чистку стволов, вращение маховичков. Гремевшие за кулисами удары в туго натянутый барабан означали пальбу. Секретарь комсомольской организации Миша Солнцев, щуплый, кадыкастый паренек с родинкой на самом кончике остренького носа, подготовил ответную речь. Правда, на репетиции, где он демонстрировал искусство оратора, старшина Гнатюк воспротивился:

— Жидок у тебя голосок. Того и гляди, дашь петуха. Да и рост не ахти какой. Из-за трибуны не видно. Отдал бы ты ораторскую должность кому-нибудь другому. Более заметному.

Кто-то порекомендовал:

— Чужбинину, Кириллу. Выше на батарее не сыщешь. Правофланговый. Слово скажет, как в колокол бухнет. Да и руку пожмет, кости захрустят.

Миша, страстно любивший, как подметили солдаты, председательские места, скрепя сердце, предложил Кириллу:

— Скажи за меня ответственную, то бишь, ответную речь.

— Почему за тебя? — Слегка сутуловатый Чужбинин сверху взглянул на Солнцева и упрямо покачал головой: — Ни за кого ораторствовать не буду. У каждого имеется язык.

Миша был рад отказу Чужбинина. Ничего, он сам закатит такую речь, что аплодисменты залпом прогремят. На всякий случай, если все же приветствие поручат кому-либо другому, Миша запасся еще одним вариантом — написанными им собственноручно стихами о подвиге, вычитанном в истории полка.


Рекомендуем почитать
Сердце солдата

Книга ярославского писателя Александра Коноплина «Сердце солдата» скромная страница в летописи Отечественной войны. Прозаик показывает добрых, мужественных людей, которые вопреки всем превратностям судьбы, тяжести военных будней отстояли родную землю.


Безрогий носорог

В повести сибирского писателя М. А. Никитина, написанной в 1931 г., рассказывается о том, как замечательное палеонтологическое открытие оказалось ненужным и невостребованным в обстановке «социалистического строительства». Но этим содержание повести не исчерпывается — в ней есть и мрачное «двойное дно». К книге приложены рецензии, раскрывающие идейную полемику вокруг повести, и другие материалы.


Писательница

Сергей Федорович Буданцев (1896—1940) — известный русский советский писатель, творчество которого высоко оценивал М. Горький. Участник революционных событий и гражданской войны, Буданцев стал известен благодаря роману «Мятеж» (позднее названному «Командарм»), посвященному эсеровскому мятежу в Астрахани. Вслед за этим выходит роман «Саранча» — о выборе пути агрономом-энтомологом, поставленным перед необходимостью определить: с кем ты? Со стяжателями, грабящими народное добро, а значит — с врагами Советской власти, или с большевиком Эффендиевым, разоблачившим шайку скрытых врагов, свивших гнездо на пограничном хлопкоочистительном пункте.Произведения Буданцева написаны в реалистической манере, автор ярко живописует детали быта, крупным планом изображая события революции и гражданской войны, социалистического строительства.


Оглянись на будущее

Повесть посвящена жизни большого завода и его коллектива. Описываемые события относятся к началу шестидесятых годов. Главный герой книги — самый молодой из династии потомственных рабочих Стрельцовых — Иван, человек, бесконечно преданный своему делу.


Светлое пятнышко

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Из рода Караевых

В сборник известного советского писателя Л. С. Ленча (Попова) вошли повести «Черные погоны», «Из рода Караевых», рассказы и очерки разных лет. Повести очень близки по замыслу, манере письма. В них рассказывается о гражданской войне, трудных судьбах людей, попавших в сложный водоворот событий. Рассказы писателя в основном представлены циклами «Последний патрон», «Фронтовые сказки», «Эхо войны».Книга рассчитана на массового читателя.