Люди суземья - [95]

У Андрея было четверо дочерей, но трое уже вышли замуж и уехали кто в город, кто в райцентр. Не ровен час, увезут и Ольгу дальние женихи. Еще одним человеком в колхозе станет меньше. Надо сделать так, чтобы этого не случилось.

Поездку в Малинино председатель отложил на завтра: к Крутовым надо приехать врасплох, чтобы не дать им одуматься — это надежней.

Но утром пришла телефонограмма — вызов в райком, на совещание. Если уехать, весь тщательно и тонко продуманный план нарушится. И Михаил Семенович не медля позвонил секретарю райкома. Он сказал, что приехать никак не сможет, что дело касается одной колхозной семьи и, пока он не решит этот не терпящий отлагательства вопрос, вообще никуда не выедет.

— Поручи дело заместителю и не превращай всякий пустяк в проблему, — назидательно сказал первый секретарь.

— Не могу! — отрезал председатель. — Хватит того, что у меня сегодня тридцать семь коров не доены. Если я уеду, их до вечера не подоят. За это вы с кого спросите?

— С этого и начинать надо было. Решай! А на совещание пришли заместителя.

Председатель облегченно вздохнул и положил трубку. Потом он позвонил во вторую бригаду — напомнил, чтобы к двум часам мерин, запряженный в телегу, был на центральной усадьбе, и только после этого вышел из конторы: пора ехать к Крутовым.

Дорога в Малинино была не многим лучше, чем в Медвежью Лядину. И сама деревенька тоже почти опустевшая. Правда, в ней еще шесть жилых домов, но в трех живут старики пенсионеры, в двух — лесники и лишь в одном доме полноценная семья колхозников Крутовых. Хозяин — кузнец, жена его — на разных работах, а дочь Ольга ухаживает за овцами. Раньше Оля была дояркой, но коров из Малинина перевели на центральную механизированную ферму, и остались там одни овцы.

Вся семья Крутовых оказалась дома. Пахло канифолью и дымом. Андрей — рыжебородый мужик-молчун с черными от въевшейся окалины руками — паял ведро, жена его и дочь стегали ватное одеяло, с одной стороны алое, с другой — небесно-голубое.

«Картошку ученики копают, а они дома сидят!» — с горечью подумал председатель. Но вместо выговора он громко и весело сказал:

— Здорово живем! Уж не приданое ли дочке готовите?

— А что? Невеста у нас — хоть куда! — в тон председателю ответила хозяйка, а внутренне насторожилась: неладно, что за домашним делом застал их сам Михаил Семенович.

Неловко почувствовала себя и Оля, белокурая сухонькая девушка. Она зарделась и ниже склонила голову над шитьем.

— Невеста добрая! Был бы моложе, да холостой, да не лысый — сам бы посватался! — председатель сел на табурет. — А я ведь, между прочим, за Ольгой приехал.

— А что? Куда ее? — встрепенулась мать, и лицо ее, моложавое и не по годам свежее, вытянулось.

Хозяин тоже поднял на председателя близорукие слезящиеся глаза.

— В Медвежью Лядину. Дояркой недельки две надо поработать. Гоглева-старшая отпуск просит.

— Неужто ближе подмену не найти? — запротестовала было хозяйка, но спохватилась, что спорить с председателем — не подходящий момент. — Вот так счас и ехать?

— Не обязательно сейчас. Но к двум часам чтоб была в конторе. А за овцами ты посмотришь.

Андрей, так и не проронивший ни слова, опять взялся за паяльник.

— Ой, да как она там жить-то будет? Хоть бы загодя сказали, так я бы пирогов напекла...

— Ну что ты, мама! Жила же я в интернате, — подала голос Ольга.

— Пироги и там будут: Гоглевы справно живут. И ничего лишнего брать с собой не надо. Одежду только: все-таки в людях жить. Да и девушка, сами понимаете...

— Одежи-то, слава богу, хватит! На люди показаться не стыдно, — с достоинством ответила мать. — У Гоглевых-то, сказывают, сын из армии пришел?

— Да, Виталий дома.

— Ну, ну!..

Хозяйка собралась было ставить самовар, но председатель, сославшись на неотложные дела, ушел.

...Виталий явился в контору с армейской точностью — ровно в час дня. Он так и пришел в военной форме, только без погон и в резиновых сапогах. Рослый, подтянутый, с живым лицом, он ничуть не походил на свою сестру, и председатель подумал: Валентина — в отца, а этот и характером, должно быть, в мать, и глаза, как у матери, — карие.

Михаил Семенович плотно прикрыл дверь кабинета, усадил Виталия к столу напротив себя и без лишних разговоров спросил:

— В колхозе остаешься или на стороне местечко подыскиваешь?

— Пока в колхозе, а там — увижу, — Виталий улыбнулся.

— Так дело не пойдет. Мне надо точно знать, на что я могу рассчитывать. Мы тебя учили, специальность дали…

— После училища я свое отработал. Полных два года.

Виталий держался свободно, смотрел прямо. Это был уже не тот бессловесный парнишка, выпускник профтехучилища, которого можно повернуть как угодно и куда угодно. Теперь он сумеет, если нужно, постоять за себя.

Председатель почувствовал это сразу и сказал:

— Знаю. Потому и спрашиваю: останешься или уйдешь?

Михаил Семенович был уверен, что Виталий, которому, конечно, в подробностях известен вчерашний разговор в Медвежьей Лядине, не сможет прямо и определенно ответить на такой лобовой вопрос. И он не ошибся. Виталий заметно смешался и уже без прежней твердости сказал: