Люди средневековья - [60]

Через неделю он пишет: «Как я понял, ваша милость взяли у Джона Рейнольда, мелкого торговца, 60 фунтов стерлингов, которые надо вернуть на 25-й день месяца, и у Деаго Декастрона (Диего де Кастро, испанца) еще 60 фунтов стерлингов, которые надо вернуть на 26-й день того же самого месяца, чтобы они оба были удовлетворены. Что касается господина Льюиса Мора, ломбардца, то ему заплатили, и я получил вексель. Его поверенный — странный человек, он не берет никаких других денег, кроме нимегенских грошей».

Много подобных писем написал и Томас Бетсон в доме своего хозяина в Кале, засиживаясь за работой допоздна. Писать друзьям ему приходилось, урывая время ото сна, и он подписывает свои письма так: «В Лондоне, в день Пресвятой Богородицы, написано ночью, когда вы уже спите, а в моих глазах появилась резь, так что мне помогал Бог». Но самое тяжелое время наступало тогда, когда нужно было писать годовой отчет. Чосер рассказывает нам о том, как купцы составляли этот отчет:

На третье утро, хмель стряхнувши свой,

Чуть свет, весь в предвкушении дороги,

Купец затеял подводить итоги,

Подсчитывать доходы, и расход,

И барыши за весь минувший год.

Вот разложил он на большой конторке

Счета, и книги, и мешочков горки

С дукатами, с разменным серебром —

И столько он скопил своим трудом,

Что, запершись, чтоб счету не мешали,

Он все считал, когда уже все встали,

А все была наличность не ясна.

Такова была жизнь торговца шерстью — она проходила в поездках на котсволдские фермы за шерстью, в работе в торговых домах на Марк-Лейн, в переездах из Лондона в Кале и из Кале — в Лондон, в общении с иностранными купцами на рынках Кале или в урочное время на фламандских ярмарках. Компания, к которой он принадлежал, защищала его, снимала ему жилье, пристально следила за качеством продаваемой им шерсти, издавала правила продажи и покупки шерсти и следила, чтобы в суде этой компании с ним поступали по справедливости. Именно на фоне этой тяжелой, но интересной работы любовный роман Томаса перерос в счастливую семейную жизнь. Ему не суждено было долго наслаждаться ею — вскоре после выздоровления от серьезной болезни, свалившей его в 1479 году, он умер. Видимо, эта болезнь подорвала его здоровье, и он скончался через семь лет после нее, в 1486 году. За семь лет их совместной жизни (которая, как мы помним, началась для Катерины в пятнадцать лет) она родила ему пятерых детей — двух сыновей, Томаса и Джона, и трех дочерей — Елизавету, Агнес и Алису. К счастью, Томас умер довольно богатым, о чем можно судить по его завещанию (которое хранится в Сомерсет-Хаус). Помимо Компании торговцев шерстью, он состоял еще и в Компании рыботорговцев, ибо к тому времени крупные городские компании принимали в свои ряды не только тех, кто занимался торговлей указанным в ее названии продуктом, но и всех желающих. Томас Бетсон завещал деньги на ремонт крыши своей приходской церкви Ол-Хэллоуз, что в Баркинге, где его и похоронили, и «тридцать фунтов на украшение часовни торговцев шерстью в церкви Богородицы в Кале, для покупки драгоценных камней» и двадцать фунтов Компании рыботорговцев для покупки столового серебра. Он назначил эту компанию опекуном своих детей, оставил дом жене, сумму в 40 шиллингов Томасу Хенэму, своему товарищу по службе у Стоноров. Очень характерны его указания по поводу своих похорон: «Не тратьте на мое погребение слишком много денег — пусть оно будет скромным, трезвым и достойным, во имя почитания и прославления Всемогущего Бога». Катерина, оставшаяся в двадцать два года вдовой с пятью детьми, вторым браком была замужем за Вильямом Велбечем, торговцем галантерейным товаром (Компания галантерейщиков была очень богатой), от которого имела сына. Но сердце ее принадлежало первому мужу, который написал ей первое любовное послание в ее жизни, когда она была еще совсем ребенком, и, умирая в 1510 году, она приказала похоронить себя рядом с Томасом Бетсоном в церкви Ол-Хэллоуз, в Баркинге. Здесь под своими надгробиями лежат три торговца шерстью, но надгробие самого Томаса Бетсона не сохранилось. Пусть же они покоятся в мире, давно забытые потомками, хотя людям следовало бы больше чтить их, чем одетых в броню рыцарей, спящих в своих резных саркофагах в наших прекрасных средневековых церквах.

Гирлянды вянут на щеке,

Где подвиги твои?

В объятьях смерти ты теперь —

Попробуй победи!

Склони главу,

Воздай хвалу

Всем тем, кто честно жил.

Благоуханнее всего

Лишь запах их могил.

Глава 7 ТОМАС ПЕЙКОК ИЗ КОГСХОЛЛА. Эссекский суконщик в эпоху Генриха VII

То добрый был суконщик, знай.

Попал он, без сомненья, в рай.

Томас Делони

Великое и благородное дело изготовления сукна оставило множество следов в жизни Англии, в ее архитектуре, литературе и общественном обустройстве. Оно украсило наши сельские пейзажи величественными, устремленным ввысь храмами и изящными домами, сложенными из дубовых брусьев. Оно наполнило нашу народную поэзию преданиями о героях Англии, в которых ткачи Томас из Ридинга и Джек из Ньюбери мирно уживаются с братом Беконом и Робин Гудом. Оно наполнило наши графства помещиками, ибо, как заметил Дефо в начале XVIII века, «предки многих крупных семей, которые теперь считаются в западных графствах дворянами, вышли из купцов и были вознесены наверх поистине благородным делом — производством мануфактуры». Оно подарило нам множество распространенных фамилий — Вивер, Веббер, Вебб, Шерман, Фуллер, Уолкер, Дайер, а всякую женщину, оставшуюся старой девой, наградило кличкой «спинстер» (пряха). И с тех пор, как торговля готовыми тканями потеснила торговлю сырой шерстью в качестве главной статьи английского экспорта, и до той поры, как шерстяные ткани, в свою очередь, были вытеснены железом и хлопком, производство тканей из шерсти являлось основой английского коммерческого процветания. «Среди всех других ремесел, — пишет старина Делони, — оно было самым главным, ибо это был товар, который прославил нашу страну во всем мире».