Люди средневековья

Социальных историков порой упрекают в том, что их труды, в отличие от книг, посвященных политической истории, кажутся студентам и обычным читателям слишком обобщенными и туманными, ибо в них нет описаний жизни выдающихся людей. На самом деле материалов для воссоздания биографии какого-нибудь простого человека бывает не меньше, чем для биографии, скажем, Роберта Нормандского или Филиппы Хейнол, и жизнь обычных людей является хотя и не такой яркой, но от этого не менее интересной. Мне кажется, социальная история, обратив свой взор на простых людей, делает прошлое для обычного читателя гораздо более интригующим, особенно если персонажу удается придать личностные черты, а не ограничиваться сухим трактатом о развитии поместья или средневековой торговли, способным привлечь одних только специалистов. Ведь историю, в конце концов, творят живые люди, и девизом историка должно стать восклицание Метерлинка «Мертвых нет!». Ведь именно представление о том, что история — это наука об умерших людях или, хуже того, о движениях и условиях, весьма слабо связанных с трудами и страстями человека из плоти и крови, не позволило историческим трудам занять то место на книжной полке, которое по праву занимают исторические романы.

В эссе, из которых состоит эта книга, я попыталась дать описание различных сторон социальной жизни Средневековья, а также различных типов исторических источников. Так, эссе, выводящее на авансцену Бодо, посвящено жизни крестьян на самой ранней стадии развития классического средневекового поместья; эссе о Марко Поло — торговле Венеции с Востоком; эссе о мадам Эглантине — жизни в монастыре; эссе о домашней хозяйке — жизни представителей среднего класса и средневековым представлениям о том, какой должна быть женщина; эссе о Томасе Бетсоне — торговле шерстью и деятельности крупной английской Компании торговцев сырой шерстью и эссе о Томасе Пейкоке — текстильному производству в Восточной Англии. Все это простые, никому не известные люди, за исключением Марко Поло. Эссе были написаны на основе изучения имущественных книг землевладельцев, хроник и рассказов путешественников, епископальных журналов, дидактических трактатов по ведению домашнего хозяйства, семейной переписки, домов, надгробий и завещаний. Я надеюсь, что эта скромная попытка вернуть к жизни некоторых «наших отцов, давших нам начало», быть может, увлечет на час-другой обычного читателя или заинтересует учителя, который захочет оживить свои уроки по истории Средневековья рассказом о людях той эпохи.

Каждому известно, что Средние века проросли сквозь руины Древнего Рима. Упадок Римской империи предшествовал и, в определенной степени, подготовил почву для возвышения королевств и культур, составлявших средневековую систему. Однако, несмотря на эти очевидные факты, мы очень мало знаем о жизни людей и идеях, господствовавших в те годы, когда Европа уже теряла свои римские черты, но не приобрела еще средневековых. Мы не знаем, каково это было — наблюдать закат империи, мы даже не знаем, понимали ли люди той эпохи, что живут в период ее упадка. Однако мы уверены, что никто из них не мог ни предсказать, ни предвидеть, каким через несколько веков станет мир.

Тем не менее люди хорошо понимали, что Рим переживает трагические времена, и главные противодействующие силы были у всех на виду. Люди понимали, что Римская империя IV и V веков была уже совсем не той империей, в которой жили великий Антоний и Августин, что она лишилась многих своих владений, а экономические связи между различными провинциями оказались прерванными. Империи угрожали варвары, которые в конце концов и погубили ее. Территория Римской империи времени расцвета простиралась от берегов Северного моря до северных окраин Сахары и от атлантического побережья Европы до центральноазиатских степей. В нее входила большая часть владений бывших эллинской, иранской и финикийских империй, и она управляла или держала под контролем огромные массы людей и многие государства за пределами ее галльских и североафриканских границ. В IV же веке территория Рима сократилась и продолжала неуклонно сокращаться.

В предыдущие века в пределах римских границ, вдоль путей, которые соединяли друг с другом римские провинции, текли мощные межрегиональные торговые потоки. Однако приблизительно с III века экономическое единство империи начало разрушаться, и к V веку большая часть потоков этой межрегиональной торговли прекратила свое существование — провинции и области оказались предоставленными самим себе и должны были полагаться лишь на собственные ресурсы. А с обеднением провинций и сокращением торговли численность населения, богатство и политическая власть крупных городов в них уменьшились.