Люди со звезды Фери - [6]

— Горы! Следите за горами!

— Смотри за океаном, — бросил я Гускину, мгновенно меняя положение антенн. Искать мне не пришлось. С ближайшей цепи предгорий поднимались через ровные интервалы четыре огромных столба дыма. Они выглядели как опоры гигантского моста, неожиданно лишенные соединяющих их пролетов. И все наклонялись в одну и ту же сторону, и только невидимая преграда не мгновение задержала их падение.

— Океан! — крик Гускина.

Игра становилась серьезной. Когда я отвел взгляд от бьющих наискось дымовых столбов, то на поверхности океана не обнаружил ни следа «черных дыр». Зато там образовались все расширяющиеся полукруги. Какая-то минута — и напротив нас, почти возле самого берега, образовалась округлость с диаметром около шестидесяти метров. Какое-то время она пребывала в спокойствии, а потом необычайно медленно начала перемещаться к северу.

Я потянулся и вдохнул поглубже. Привычно глянул в боковой иллюминатор и побледнел. Мне сразу же захотелось как следует потрясти головой, как человеку, который всеми силами пытается стряхнуть с себя сон.

Но это не было сном.

Мягким, вкрадчивым движением склоны сползали на прибрежную равнину. Не склоны — в горном массиве ничего не изменилось. Только их тоненький верхний слой, образованный невысокими, переплетающимися растениями. Словно некий исполин неторопливо стягивал нарезанное неширокими полосами покрывало, наброшенное на скалы. Только через несколько минут до меня дошло, что каменное основание оставалось неподвижно, и только через каждые сто-двести метров сползли вниз выкроенные из горного массива ступени.

От участка, захваченного этим непонятным, бесшумным движением, нас отделяла широкая полоса прибрежной равнины. Я оглянулся.

Цилиндрические пустоты, перемещающиеся по поверхности океана, ускорили свое движение. Они удалились уже настолько, что не имело смысла искать связи между ними и нашим присутствием на побережье.

— Дали бы мне лет пять… — начал Гускин.

И не кончил. В долю секунды кабину вездехода залил оранжевый свет тревоги.

— Назад, Гус! Жиль, назад! — раздался надрывный крик Сеннисона.

Я бросился к прицелам. Только то, что я изо всей силы вцепился руками в их тяжелый, массивный штурвал, позволило мне удержаться в кресле. Краем глаза я еще успел заметить мгновенное движение Гуса, сметающего ограничители с пульта управления.

С воем двигателей, какого мне в жизни не приходилось слышать, вездеход рванулся с места, пролетел над песчаной котловиной, ткнулся носом в склон соседней дюны, на долю секунды зарылся, но потом уже ровно, перекрывая все рекорды ускорения, преодолел две следующих.

На долю секунды раньше людей тахионовые объективы «Идиомы» среагировали на то, что происходит. Когда раздался крик Сеннисона, мы уже были предупреждены. Аппаратура еще раз продемонстрировала свое превосходство над человеком. Доля секунды. Если бы не это…

Вроде, ничего особенного. Просто часть склона невысокой дюзы, давшей укрытие вездехода, неожиданно поползла вниз. А часть основания начала ползти вверх. Если бы не та самая доля секунды, то и мы бы двинулись с ним вместе.

Вездеход резко затормозил. И вовремя. Еще немного — и мы оказались бы в океане. Не глядя на изумрудную нить координат, транслируемую базовым кораблем, мы описали во время поспешного бегства широкую дугу.

Теперь мы стояли спиной к берегу. От серебристой поверхности нас отделяло не больше полутора метров.

— Что это было? — пробормотал немного погодя Гускин.

Я пожал плечами и бросил в пространство:

— Сен, ты что-нибудь видел?

Он ответил не сразу. По экрану скользили участки предгорий, участки предгорий, изучаемые камерами «Идиомы».

— Порядок, — буркнул он наконец. — На суше, я имею в виде, — добавил он.

Я повернулся.

Черные колодцы сохраняли неподвижность. Теперь они занимали положение примерно напротив той дюны, за которой еще минуту назад стоял вездеход. Ее плоско срезанная верхушка была видна отсюда как на ладони. Неожиданно на ней заблестела косая, золотистая полоса.

Я наклонился. Нет. Это было всего лишь отражение, отброшенное от на мгновение посветлевших облаков.

— Пошла запись, — сказал Гускин, указав движением головы на приставку компьютера.

— Пошла запись, — повторил как эхо Сенисона из кабины «Идиомы».

Запись они получили. Персональную. Поскольку для того именно и вмонтированы запоминающие приставки. Ну, что ж. Порой неплохо поделиться долей оптимизма. Запись. По крайней мере, хоть что-то у них есть.

Ясное дело, теперь записью этой мы будем забавляться. Прогоним всю ленту, миллиметр за миллиметром. С малейшими подробностями передадим на базу. Может, кто-нибудь сделает из этого диссертацию?

Из кресла Гускина донесся тяжелый вздох. Кабина вздрогнула и переместилась на несколько градусов. Поле обзора сделалось теперь глубже.

— Считать это нападением?

Когда на Земле появились первые стимуляторы, непосредственно сопряженные с полями мозга человека, этому сопутствовало любопытное литературное явление. Люди мысленно конструировали облик совершенного человека. С автоматической корректировкой гомеостазиса, контролируемыми нервными реакциями, искусственными органами и аппаратурой, регулирующей все психические процессы. Кстати, и с атомными устройствами связи — внешней и внутренней. Киборгам, как назывались эти создания, сращивали губы. Они им просто-напросто не были нужны. Литература литературой, но эта последняя подробность оказала на меня немаловажное влияние.