Люди со звезды Фери - [51]

Мне и стало. Но не из-за того, что он от меня отвернулся. От того, что я его увидел. Что какое-то мгновение мне пришлось смотреть ему прямо в лицо.

Я почувствовал прилив физической слабости. Меня прямо зашатало. И снова меня поразило мысль, что в этой абсурдной реакции кроется отвращение к самому себе. И снова мне пришлось себя уговаривать, что все это не имеет значения.

Я шел в сторону ворот, неестественно выпрямившись. Я уже знал не только то, что останусь здесь. Но и то, что не останусь с ними. В этой котловине, рассеченной рекой и окруженной лесом с листьями-шариками. На этом полушарии. На этой планете.

Пусть себе стартуют, как им только захочется. Чем раньше, тем лучше. По крайней мере, для них. Но до этого пусть выстроят мне добротную базу. Оборудованную так, чтобы человек, подлинный человек, чувствовал себя там на своем месте.

Я торопился. Я отказался от прогулки по лесу. И уже не любовался водой. Направился прямо к месту посадки «Идиомы», вошел в тень, падающую от похожего на лист обтекателя дюз, и остановился на платформе подъемника. Поднимаясь вверх, я невольно присматривался к корпусу. Через несколько недель он окажется на свалке. Сен и Гус займутся тем временем личной жизнью. Может быть, отправятся в горы.

Я прикинул, кто вселится в мою кабину на базе Проксимы. Кто бы он ни был, несколько дней у него уйдет на демонтаж «доктора» и родственных ему автоматов. Если только это не окажется такой же человеконенавистник, как я. Не очень в это верится.

Я подумал, что теперь не стал бы забивать себе мозги своими «докторами». Кто знает, не отправил бы я сам их на слом. Нет, чтобы доставить удовольствие «Технарю». А чего ради — сам не знаю. Может, повзрослел?

Я обрушился бы на каждого, кто еще несколько дней назад посмел бы сказать недоброе слово о моей «личной» аппаратуре. И порекомендовал бы придержать язык за зубами.

Так почему же теперь…? Из-за Петра?

Я почувствовал шум в висках. И снова увидел лицо женщины, о которой не смог бы сказать ничего, кроме того, что я ее знаю. И это хорошо.

Проще всего было бы удостовериться в этой… разнице, сравнивая приобретенное знание. Но он тоже был кибернетиком. И прошел те же стадии специализации, что и я.

Надо взять себя в руки. Я вычеркнул из своей жизни прошлое. Со всеми его атрибутами и нюансами, не исключая и лиц людей.

Петр, горбящийся под моим взглядом, Реусс, поворачивающийся ко мне спиной. Совсем так, словно они знали, что надо думать об этом… несчастном случае.

Ерунда. Это все из-за того «сеанса», который им не удалось пройти. А если даже… разве и без того можно было думать о каких-либо взаимоотношениях? Не считая притворства, что одним своим видом мы не причиняем друг другу ни хлопот, ни неприятностей?

Я не подумал об одном, поднимаясь вдоль панциря и разглядывая следы, которые оставило на нем пространство. О том, что увижу его еще лишь один-единственный раз в жизни. Когда придется покидать корабль и спускаться на мою новую базу.

В кабине стояло молчание. Подходя по коридору, я не слышал их голосов. Несмотря на это, выглядели они так, словно кто-то прервал их на середине разгоревшейся дискуссии. Одной из тех дискуссий, которые, в любом случае, не предназначались для моих ушей.

— Договорились? — спросил я. — И что же?

— Мы ждали тебя, — ответил Сен.

Трудно соврать лучше. Более замаскировано. Словно кто-то влил в трубы органа бочку старого мыла.

— Сен имел в виду, что мы решили все возложить на тебя. На Реусса мы не можем рассчитывать. Он говорит, что ты, по сути дела, уже мог бы лететь, но, как любой в его положении, добавляет, что тебе еще какое-то время требуется покой.

Именно. Что мне нужно, так это покой.

— Я не лечу с вами, — заявил я. — И прошу, чтобы никто не вздумал растолковывать, что я хотел этим сказать.

Вновь настала тишина. И длилась она дольше, чем перед этим. Так долго, что могла означать только одно: они об этом говорили. Но не достигли взаимопонимания. В любом случае, не пришли к решению, которое устроило бы всех. И чтобы они могли смотреть мне в глаза.

Я понял достаточно. Мне позволят остаться. Не прибегнут ни к коварству. Ни к силе. И то хорошо.

— Ерунда, Жиль, — Гускин вздохнул и неспокойно пошевелился в кресле. — Ты сам не знаешь, что говоришь. Ни один из нас тебе этого не позволит… Подумай, что бы мы сказали на базе…

Уже оправдываются. Это последнее замечание многое мне прояснило. Милости прошу. Хотя бы это я могу для них сделать.

— Вот что у вас болит, — пробормотал я. — Ладно. Поговорим конкретно. Вы им скажете, что копии сохранили потенциальную агрессивность. Никто не может предвидеть, когда и где придется иметь дело с ее реактивизацией. Что, может быть не так? — спросил я вызывающе. — Дальше вы скажете, что, оставляя их не этой планете, вы были вынуждены снабдить их оборудованием и технологией, что, в качестве отправной точки, открывает перед ними далеко идущие перспективы. Никто из вас не будет спорить, что это правда. Вы скажете, — продолжал я, — что в сложившейся ситуации было бы чистым легкомыслием оставить их без присмотра. Причем, не на расстоянии в эти несколько десятков парсеков. Без такого, чтобы он обеспечивал оперативность действий, если к ним придется прибегнуть. Иначе говоря, кто-то должен был здесь остаться. Расскажете, — продолжал я, не меняя тона, — что здесь случилось. И что я сам попросил об этом. Поскольку, однако, копии должны дать начало автономной расе, контроль не должен носить признаков управления. Вмешательство предвидится только лишь перед лицом чего-то в самом деле серьезного. Поэтому я не остался с ними, на Четвертой. Выстроил базу на спутнике и оборудовали ее всем тем, что…