Люди со звезды Фери - [20]

Приняв это объяснение, которое ничего не объясняло, люди с «Анимы», или — быть может — уже люди с Третьей Планеты Фери, призадумались о том, чего ради хозяева океана доставляют себе столько хлопот. От ответа на этот вопрос зависело многое. Прежде всего, это могло пролить свет на то, что было для них самым важным — чем все это для них кончится.

На помощь пришло время.

Они смирились с фактом, что число их постоянно растет. К этому они попытались как-то приспособиться. Выдумывали имена, в крайнем случае обходились номерами. Но однажды убедились в отсутствии нескольких человек из своей группы.

Невыясненным образом, неожиданно, люди исчезли. Они не ощущали их отсутствия, поскольку каждый, основываясь на собственном опыте, считал, что это касается только «дубликатов», очередных копий. Они просто констатировали факт. Впрочем, поточная «продукция» заполняла пустоту в их сердцах.

Первым, кто вернулся, оказался именно Реусс. Не тот, который сидел сейчас в кресле, опутанный проводами и датчиками диагностической аппаратуры. Но это не имело значения.

На основании того, что они от него услышали, они смогли уточнить свою предыдущую гипотезу. Впрочем, теперь это становилось гораздо большим, чем гипотеза.

Людей использовали для войны против суши. Неплохая идея. Их организмы были приспособлены для функционирования в атмосфере. Так же, как обитателей океана — для существования в воде. Судьба даровала этим последним модели для создания идеальных машин, способных на осуществление самостоятельных действий на поверхности. Они воспользовались шансом. И приступили, если так можно выразиться, к серийному производству.

Из того, что один Реусс рассказывал другому, получалось, что перед человеком, замкнутом в стеклянном коконе, неожиданно оказывается свободное пространство. Впереди видна только суша. Человек инстинктивно начинает идти в сторону берега. Через несколько шагов с удивлением обнаруживает, что его руки сжимают черный предмет, своей формой напоминающий излучатель.

Потом следовало нечто такое, что Реусс, ни один из Реуссов, не мог объяснить. В какое-то мгновение человек замечал движение на суше, ничего конкретного, никакого живого существа, и знал — перед ним враг. Он решал прибегнуть к помощи неизвестного ему оружия. Вскидывал его к глазам. И тогда черный предмет начинал жить своей собственной жизнью.

Тот, кто вернулся, успевал сделать это вовремя. Иным, очевидно, это удавалось хуже. «Наш» Реусс вышел вчера из океана впервые.

Вот и все, что мы услышали из уст первого спасенного члена экипажа «Анимы».

Но так ли это?

Действительно ли человек, который находился перед нами, прилетел сюда с Земли?

Все остальное было не больше, чем дружеской игрой. Философически — прокурорской болтовней, затянувшейся до четырех часов утра. Дымовой завесой.

Любым способом, через силу, от него пытались добиться, кто же он такой. Точнее, этим занимался Сеннисон. Гус вел себя более сдержанно. Он лишь наблюдал за его попытками. Но не больше.

Было ясно, что их усилия напрасны. По одной простой причине. Реусс не знает. Как же это просто. Он — не знает. Он помнит собственное, земное детство, учебу, работу, каждую мелочь из того, из чего складывается личность человека. Друзей своих и недругов. Девушек. Но он отдает себе отчет, что каждый из его двойников, до последнего нейрона скопированный по образцу и подобию оригинала, несет в своем сознании идентичный багаж. Что он мог сказать нам? Что он — именно тот, кого мы помним по базе? Но для этого он был слишком честен. Даже нет. Он был просто исследователем. Человеком науки.

Именно непонимание того, с кем он имеет дело, заставляло Сеннисона без конца задавать вопрос: «Все же, что с тобой было?» И то же самое непонимание заставляло Реусса каждый раз отвечать: «вы все еще не поняли…»

Не знаю, кто как, а я понимал уже достаточно много, чтобы наконец-то отправиться спать. О чем и заявил им.

— Подожди, — ответил Сен таким тоном, каким извещают о приближении великой минуты. Он оставался перед Реуссом в позе фехтовальщика, который только что выбил шпагу из рук противника.

— Если тебе привили чувство враждебности к обитателям суши, то почему, черт побери, ты направил оружие в ту сторону, где находятся люди? То есть — на Жиля и Гуса. Там, на этих дюнах?

Реусс поднял голову и посмотрел на Сена с выражением человека, только что оторванного ото сна.

— Я? — переспросил он с безграничным удивлением. — Что это тебе пришло в голову? Я целился на холмы, за которыми были они…

— А нас не видел? — вмешался Гускин.

Какое-то время царило молчание. Потом Реусс провел ладонью по лбу и опустил глаза.

— Видел… — пробормотал он.

— Ну, парень, — взорвался Сеннисон.

Отдых показался мне преждевременным. Я ждал, что будет дальше.

— Ну, парень! — повторил Сеннисон. — Жители этой роскошной планеты грызутся между собой. Согласен. До уровня технологических существ здесь развилась не одна раса, как на Земле, а две. Или их больше? — мимоходом поинтересовался он.

— Две, — ответил Реусс.

Он внимательно слушал.

— Об этом потом, — махнул рукой Сен. — Сам не знаю, чего ради спросил об этом. Получается, что до определенного момента каждый из этих видов развивался самостоятельно, в собственной среде, осваивая ее и перестраивая по мере развития цивилизации. Они ничем не мешали друг другу. Ведь существует большое естественное различие между образом жизни на суше и в воде. Такое положение дел длилось до тех пор, пока одна из культур, или обе одновременно, не достигли стадии развития, на которой любая цивилизация начинает сталкиваться с явлениями биологического давления. Одновременно она является той стадией, на которой технологические существа не способны на экспансию в районы, где условия существования полностью отличны от тех, в которых они развивались. Нашей естественной средой обитания не являются, к примеру, Атлантический Океан или планеты Проксимы. И все же человек чувствует себя там вполне сносно. Это дело техники, биохимии, биоматематики, наконец… Но хватит об этом. Создавалось ситуация, в которой сосуществование рас, в условиях исключительного права каждой из них на свою собственную среду обитания, сделалось невозможным. И тем, и другим стало тесно. Я понимаю. Понимаю, что при таком положении одна из рас должна исчезнуть с лица планеты. Умереть. Я не хуже понимаю, почему эти, из океана, с такой радостью воспользовались упавшей на них с неба, в буквальном смысле, возможностью, в образе существ, приспособленных к наземному образу жизни, которых только брать, да пускать в серию, но с одной маленькой «поправкой», одним крохотным усовершенствованием, не задевающим даже глубинных слоев нейропсихической структуры.