Люди с разных улиц - [7]

Наконец они дошли до сарая, свалили дрова и вернулись обратно.

— Может, передохнешь немного? — хриплым голосом спросил Роберт.

Хилье испуганно взглянул на него — Роберт, вероятно, испытывает его.

— Я не устал.

Ганс смотрел из окна с удивлением, он не понимал, как Хилье так долго выдерживает. Ведь он давно уже ждал, что вот-вот этот парень выдохнется.

Хилье действительно устал. Ежеминутно он поглядывал на бревна, и, чем меньше их оставалось, тем более отдаленным виделся ему счастливый момент окончания работы. А прежде, когда бревен было еще много, они его совсем не пугали.

— Мало осталось, — услышал он подбадривающий голос Роберта.

И вот, наконец, счастливая минута наступила. Все трудности остались позади. Хилье с удовлетворением осмотрел сложенные в сарае дрова, вытер со лба пот, вышел во двор и сел на большой камень.

Роберт подошел к нему. Сел рядом. Зажег сигарету.

Оба молчали.

— Не куришь?

— Нет.

И снова молчание.

Роберт мучительно о чем-то думал. Вдруг он встал и пошел в хижину.

Ганс следил за отцом. Роберт подошел к шкафу, достал с полки душистый плод, привезенный им из какой-то далекой страны и обещанный Гансу к ужину.

— Папа, куда ты его несешь?

Роберт в замешательстве остановился.

— Я знаю, — испуганно проговорил Ганс, — ты хочешь отдать ему.

Отец, ничего не ответив, повернулся и пошел к двери. Ганс побежал за ним.

— Это мой, — крикнул он и попытался вырвать у отца плод.

Роберт оттолкнул его. Ганс забился в угол комнаты и заплакал. Он думал о том, что жизнь очень уж несправедлива — вот этому худому парню заплатят деньги и еще в придачу дадут душистый плод, которого Ганс ждал с таким нетерпением и о котором отец так много писал в одном из своих писем.

Роберт посмотрел на Ганса. Лишь какой-то момент он колебался, а потом быстро вышел из хижины.

— Ты ел когда-нибудь ананас? — спросил он Хилье.

— А что это?

— Очень вкусная вещь, — сказал Роберт. Он протянул ананас Хилье и добавил хриплым голосом: — Ганс любит их.

Хилье взял ананас, оторвал кусочек, попробовал и, утвердительно кивнув, стал есть. Роберт, довольный, следил за ним. Ему было приятно думать, что парень этот понимает в вещах толк. Потом он вспомнил про Ганса. Он представил себе, что тот и сейчас еще плачет, и позвал его.

Ганс медленно вышел из хижины.

— Подойди-ка сюда. Подойди. Дай Хилье руку. Хочешь, он научит тебя ловить рыбу?

Ганс помедлил, но потом подошел и протянул руку. Может быть, в другой раз он не сделал бы этого, но то, что Хилье сумел наколоть столько дров, невольно внушило ему уважение к этому худому парню. Он сел рядом и стал наблюдать, как Хилье ест ананас.

Роберт успокоился. И даже рассказал сказку. Он заметил, что Хилье слушал ее очень внимательно.

Теперь Роберт хотел сказать ему еще что-то, но не знал, как это сделать.

— Понимаешь… Жизнь — это очень тяжелая штука… Кожуру не едят, выбрасывают. Да… Вот вырастешь — увидишь, что и тебе придется обманывать других. И врать. Каким бы хорошим ты ни был. В селе меня все знают. Спроси — каждый скажет, что я…

— Вкусно, — неожиданно сказал Хилье и бросил кожуру.

Роберт встал с огорченным видом. Хилье его не понимал. Он не мог понять его, ведь он был еще слишком мал. Ему, очевидно, лет четырнадцать, не больше.

— Мне пора идти, — сказал Хилье.

Он тоже поднялся. Наступала самая радостная минута. Сейчас Роберт протянет ему деньги, а потом Хилье пойдет домой. Может быть, этих денег хватит даже, чтобы уплатить хозяину дома за два месяца.

Он припомнил, у кого он в последнее время работал. Лавочник Иржи. Гилье с большим животом, на который без смеха смотреть невозможно. Мадам Ренар. Эльза. Ему очень нужно было убедить себя, что все они хорошо заплатили ему. И даже на прощанье сказали доброе слово.

Роберт сунул руку в карман, достал тысячу марок и смущенно протянул Хилье.

Хилье взял деньги, пересчитал их и посмотрел на Роберта с удивлением. Он сразу же сообразил, что за квартиру уплатить не удастся.

И он вспомнил, что ведь в действительности и лавочник Иржи, и Гилье с большим животом, на который без смеха смотреть невозможно, и мадам Ренар, и Эльза — все они обманули его. И на прощанье не сказали ни слова.

Роберт покорно ждал, что Хилье закричит или заплачет, что он будет требовать денег.

Но Хилье, худой и высокой, молча стоял в наступившей уже темноте. Потом повернулся и медленно пошел.

Отец и сын смотрели ему вслед.

Он уходил все дальше, уже была видна только его спина, но и она скоро исчезла во мраке.

1958 г.

Я И БЕРТА

На мне — синий больничный халат с широким поясом. Пока я в больничном халате, никто не скажет, что я кузнец, ежедневно простаивающий по восемь часов у огня. И уж совсем никто не догадается, что иногда я работаю даже по десять часов. И когда возвращаюсь домой, у меня уже нет сил помыться, я сразу же ложусь, кое-как раздевшись. А сейчас я в больничном халате. Рядом со мной лежит какой-то учитель, но никто не различит, где кузнец, а где учитель.

Берта тоже ничего не знает.

С Бертой я познакомился в больнице. Помню, как однажды сказали, что появилась новенькая. Больные, толпившиеся от скуки, обрадовались поводу развлечься и стали гадать, чем она может быть больна. Какая-то женщина с длинными волосами сказала: