Люди с разных улиц - [46]

— Ну, так он же влиятельный человек.

Огорчившись, что жена не понимает его, дядя Арам подходит к окну, смотрит сквозь заплывшее стекло на улицу. Кап-кап… Дождь хочет успокоить людей…

Зарэ пишет стихотворение и думает об Анаит. Люсик из окна напротив смотрит на дом Зарэ и прислушивается к шуму дождя. Кап-кап… Дождь зовет людей к окнам. Вачик тоже думает об Анаит. Когда идет дождь, все люди делаются задумчивыми. Даже Арсен. Он размышляет о том, что прут его уже стар и нужно заменить его новым. Он сидит под стеной недостроенного здания и хлопает прутом по луже.

Кончился торжественный вечер, кончились школьные годы. Что теперь будут делать эти молодые? Станет ли Зарэ поэтом? Что в конце концов представляет из себя тот далекий мир, о котором мечтает Тигран? Пора бы уже перестать мечтать о далеком мире, нужно найти его. Но как? Кап-кап… Но как? — вторит дождь.

Тиграну обидно, что он сидит дома. Сейчас бы он должен быть на свидании. Потом неожиданно появился бы брат девушки, и они, скрываясь от брата, бежали бы по улицам. Сейчас очень многие отсиживаются дома, а некоторые стоят парами под стенами домов и ждут, когда пройдет дождь. Парень набрасывает на плечи девушки свой пиджак, и они о чем-то шепчутся. Они почти не слышат друг друга. Но это неважно. Важно шептаться. Тиграну кажется, что и он тоже под стеной, и его охватывает приятный трепет. Потом он внезапно сознает, что стоит всего-навсего у окна. И он опять вспоминает, что кончились школьные годы. А что делать теперь? Все как-то тоскливо, неопределенно… И его охватывает печаль. Кап-кап… Кап. Весело смеется дождь.

Даже Акоп, всегда такой жизнерадостный, сейчас задумчиво сидит возле топки. Он и сам не знает, о чем думает. Может быть, об огне в топке. А может быть, о том, что и дома пора бы уже иметь свой очаг, свою семью. Он каждый день шутит с девушками, часто посмеивается над ними и, может быть, именно поэтому ни разу не подумал о своем очаге. Кап-кап… Дождь задумчиво стучит по крыше бани, по деревьям, по лужам, по стеклам окон.

Смотрит на улицу, о чем-то мечтая, и Анаит. Из репродуктора слышен голос диктора. Передают сводку погоды. В Кафане тридцать градусов, в Степанаване и Кировакане… Анаит поворачивается, подходит к репродуктору, выключает его. Потом возвращается к окну и начинает шепотом читать отрывок, который она приготовила для вступительных экзаменов в театральном институте:

«Вода!

Вода, у тебя нет ни вкуса, ни цвета, ни запаха, тебя невозможно описать, тобой наслаждаются, не ведая, что ты такое! Нельзя сказать, что ты необходима для жизни: ты — сама жизнь. Ты наполняешь нас радостью, которую не объяснить нашими чувствами. С тобой возвращаются к нам силы, с которыми мы уже простились. По твоей милости в нас вновь начинают бурлить высохшие родники нашего сердца.

Ты самое большое богатство на свете, но и самое прихотливое, ты такая чистая в чреве земли. Можно умереть возле источника с водой, отравленной окисью магния. Можно умереть в двух шагах от соленого озера. Можно умереть, несмотря на два литра росы, которая содержит осадок некоторых солей.

Ты не приемлешь никаких примесей, ты не выносишь порчи, ты — пугливое божество…

Но с тобой вливается в нас бесконечно простое счастье»[5].

У каждого свои мечты. Кто знает, осуществятся ли они? Всем кажется, что в жизни не все устроено, не все на своем месте.

Нунэ тоже стоит у окна. Она слышит, как открывается дверь и в комнату входит Карен. У него в руках какая-то коробка. Нунэ радостно открывает крышку и видит флакон духов.

Карен подходит к ней совсем близко. Глаза Нунэ улыбаются. Карен обнимает ее. И вдруг Нунэ со страхом понимает, что Карен несет ее к кровати. Она пытается вырваться. Карен раскраснелся, он боится, что Нунэ выскользнет из его рук. И действительно, ловко вывернувшись, Нунэ отбегает в угол комнаты.

Карен сидит на кровати, опустив голову.

— Нунэ… меня забирают в армию… — хочет он оправдаться.

Потом он встает, идет к двери и оттуда, не глядя на Нунэ, говорит:

— Все равно я опять приду.

Он выходит из комнаты.

Нунэ подходит к окну, подышав на стекло, протирает его и с грустью смотрит на улицу. На улице совсем пустынно, и ей становится страшно от одиночества. Раньше одиночество ее не пугало. Но сейчас ей хочется, чтобы по улице кто-нибудь прошел, хотя бы один прохожий. Она слышит шум приближающейся машины. Догадывается, что это едет Гурген Григорьевич. Вот и машина. Гурген Григорьевич едет на большой скорости и беспрерывно сигналит, вероятно, очень довольный собой. Вдруг машина останавливается. Открыв окно, Нунэ выглядывает. Она видит, что колеса машины буксуют в грязи. «Когда Карен вошел в комнату, он был в серой рубашке», — вспоминает Нунэ. Из машины вылезает Гурген Григорьевич. Он толкает машину, но она не двигается с места. Гурген Григорьевич проклинает уполномоченного квартала: до сих пор тот не добился, чтобы заасфальтировали улицу. Если для остальных жителей квартала это не так важно, то для него, Гургена Григорьевича, это самый насущный вопрос. Нунэ смотрит, что будет дальше. «Когда мы с Кареном в первый раз ходили вместе в кино, герой то и дело смеялся на экране, но в зале смеха не было». Открывается дверь дома напротив, и оттуда выходит сосед. Подойдя к машине, он, не поздоровавшись с Гургеном Григорьевичем, начинает помогать ему. «Карен знал, что я очень люблю духи». Откуда-то появляется еще один сосед и тоже принимается толкать машину. Машину удается выкатить из лужи. Гурген Григорьевич растерянно смотрит на соседей. Его голова промокла, волосы прилипли ко лбу.