Люди с чистой совестью - [15]
Владимир Иванович мрачно выпил текилы и закусил копченой колбаской.
— Ну, что, — сказал он, — ты, говорят, каких-то мужиков видишь… По ночам…
— Так это бесы, — пояснила Даша, — они любые обличия принимают.
— И ты их видишь? — уточнил Владимир Иванович.
Даша утвердительно кивнула.
— Ты пьешь, что ли?! — взвился тесть.
— Нет, — заверил Валера.
— Ты думаешь, я сумасшедшая? — с надрывом зачастила Даша. — Нет! Папа! Они есть, есть!
И она заплакала.
Владимир Иванович смущенно разлил текилу и сказал:
— Даша, выпей две рюмки и ложись, я прошу тебя, спать. Все это не шутки, ты сходишь с ума, я бы не хотел, чтобы все закончилось плохо. Ты знаешь, что люди, которые видят чертей, выбрасываются из окна? Или убивают других людей… Я надеюсь, ты сможешь взять себя в руки и… успокоиться.
— Ты мне не веришь… — шепотом констатировала Даша, но рюмку взяла.
— Все, что с тобой произошло, конечно, неприятно, — воспитательно вступил Валера, — но это не повод… Я хочу сказать, что все в порядке, нужно просто отдохнуть… Как-то по-другому взглянуть на ситуацию.
Даша выпила и покорно легла в кровать.
Валера поцеловал ее, укрыл одеялом.
Вернулся на кухню, сел напротив тестя и сказал:
— Я никогда не думал, что две эти сферы так тесно между собой связаны.
Владимир Иванович часто сам себе наливал и пил рюмочку в два присеста. Ему явно было тяжело.
Валера вдруг почувствовал к нему уважительную жалость.
И жену потерял, подумал он тоскливо, и с дочкой теперь такая херня…
— Понимаешь, в чем дело, — заговорил Владимир Иванович, глядя в стол, — человек, к сожалению, устроен таким образом, что, наталкиваясь на препятствие в себе, он это препятствие усиливает, а разбираясь в конфликтах других, делает их неразрешимыми. Я не знаю, что тут советовать. Чем ее занять, так сказать, созидательным? Она очень избалованна. Могу только предупредить с высоты… своего опыта. Если ты ее как-то куда-то не пристроишь, она пойдет по одному только пути, этот путь давно известен.
— Какой? — спросил Валера с интересом.
— Тебе это должно быть ясно, — вздохнул тесть.
Валера медленно вкусил текилки, поковырял вилкой в грибах и сказал:
— Боюсь, я не понимаю. То есть, мне не ясно.
Задумавшись, он вообразил Дашу за оградой психушки, вежливых платных санитаров и то, как будет привозить ей журнал «Гламур» и шоколадные конфеты. Это почему-то не показалось ужасным.
— Черти пройдут, — махнул рукой Владимир Иванович, — начнется другое.
— Что? — допытывался Валера.
— В самом общем истолковании, — тесть с пьяной хитринкой уставился на Валеру, — это можно характеризовать как полное, сознательное и воинствующее отрицание нормы.
— Вы, — Валера усмехнулся, — в сорокинском смысле?
Владимир Иванович тоже усмехнулся и налил себе текилы.
— Ты пойми, — сказал он, — она — моя дочь, росла без матери…
— Я знаю, — вставил Валера.
Владимир Иванович долго молчал.
— Росла без матери, — повторил он и вдруг тихо рассмеялся. — Я не знал, правду говорю, что с ней делать. Работал, все это понятно, ну, бабы там периодически… Пока мать моя не померла, сидела с ней, потом взяли няню. Я много об этом думал, — тесть снова накапал себе в рюмку. — Зачем все это? Зачем, чтобы все начиналось вот так вот ужасно? Беспросветно. Чем я мог с ней заниматься? Не в куклы же играть? Соответственно — одинокая, брошенная…
Владимир Иванович пристально посмотрел на Валеру поверх бутылки с текилой.
— Впрочем, — сказал он, — жизнь и для таких, как она, находит утешительное занятие — книги. Подобные существа жадно вслушиваются в сказки, если вдруг кто-то из взрослых смилостивится почитать, попозже у них появляется проигрыватель, и они часами внимают механическому кудахтанью черной курицы или звону копытец золотой антилопы. Эти детишки изводят бумагу на непонятные каракули, их словно бы занимает, что бумага подвластна сначала каракулям, а потом и буквам — в общем, действительно странно, ведь ни других детишек, ни взрослых ничего не занимает, они быстро привыкает к тому состоянию, когда живот набит дерьмом, а хлебало на замке. Она много всегда читала, только этим и занималась. Училась плохо. Я думал, может, писательницей станет… Но потом, вроде выправилась как-то: университет, подружки, мальчики, дискотеки. Я, знаешь, счастлив был ее даже на сутки отпустить, только бы она более нормальной стала. Потом — ты, — мрачно подытожил тесть.
Валера молчал.
Владимир Иванович обреченно поднял бутылку, Валера с не меньшим трагизмом подвинул свою рюмку.
Выпили.
— Я-то думал, так, на три месяца, — снова заговорил Владимир Иванович, — потом смотрю, взялась, вроде хорошо все, дома чисто, чего-то делает. Честно говоря, надеялся, ребенка родит, будет заниматься, и вдруг — это… Слушай, не знаю, если совсем никак, может, усыновить? — спросил он, пытливо вглядываясь в Валеру. — Я в этом плане похлопочу, без всякой очереди, совсем маленького, какого захотите, а?
— Ну… — протянул Валера. — Это ей решать, я-то что…
— Понятно. — Владимир Иванович углубился в тарелку.
Валере по пьяни погрезилось, что тесть таким образом проверяет его, и, в финале экзамена с текилой, решит, помогать ли ему дальше или нет.
Анна Козлова родилась в 1981 году, в Москве. Автор шести книг и многочисленных кино- и телесценариев. Роман «Люди с чистой совестью» вышел в финал премии «Национальный бестселлер», сериал «Краткий курс счастливой жизни» (1 канал) удостоился премии ТЭФИ.
Марта не сомневалась, что легко найдет дорогу. Она ошибалась. Марта не знала, часто ли теряются в этом лесу люди, но надеялась, что если и так, то их ищут. Она ошибалась. Марта думала, что отец, узнав о ее бегстве, перевернет вверх дном всю страну. Она ошибалась. А вся страна, следящая за новостями о пропавшей Марте, понятия не имела, кто такая Марта на самом деле. Как не имела об этом понятия и сама Марта, пока не решила срезать дорогу через лес. Балансируя на грани жизни и смерти, между реальностью и безумием, Марта начала молиться, но не верила, что Он ее слышит.
Анна Козлова не без оснований считается лидером ультрашоковой литературы, и вполне закономерно, что ее творчество вызывает неоднозначную реакцию. Так, вошедший в настоящий сборник роман «Открытие удочки», впервые опубликованный в альманахе «Литрос» в рубрике «Скандальный роман», возмутил часть критиков «провокационностью и аморальностью», другая же часть удостоила его восторженными рецензиями и выдвинула на соискание премии «Национальный бестселлер».В сборник также включены рассказы, написанные автором в разные годы, а открывает его новая повесть «Превед победителю».
Анна Козлова не без оснований считается лидером ультрашоковой литературы, и вполне закономерно, что ее творчество вызывает неоднозначную реакцию. Так, вошедший в настоящий сборник роман «Открытие удочки», впервые опубликованный в альманахе «Литрос» в рубрике «Скандальный роман», возмутил часть критиков «провокационностью и аморальностью», другая же часть удостоила его восторженными рецензиями и выдвинула на соискание премии «Национальный бестселлер».В сборник также включены рассказы, написанные автором в разные годы, а открывает его новая повесть «Превед победителю».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Анна Козлова не без оснований считается лидером ультрашоковой литературы, и вполне закономерно, что ее творчество вызывает неоднозначную реакцию. Так, вошедший в настоящий сборник роман «Открытие удочки», впервые опубликованный в альманахе «Литрос» в рубрике «Скандальный роман», возмутил часть критиков «провокационностью и аморальностью», другая же часть удостоила его восторженными рецензиями и выдвинула на соискание премии «Национальный бестселлер».В сборник также включены рассказы, написанные автором в разные годы, а открывает его новая повесть «Превед победителю».
В романе "Время ангелов" (1962) не существует расстояний и границ. Горные хребты водуазского края становятся ледяными крыльями ангелов, поддерживающих скуфью-небо. Плеск волн сливается с мерным шумом их мощных крыльев. Ангелы, бросающиеся в озеро Леман, руки вперед, рот открыт от испуга, видны в лучах заката. Листья кружатся на деревенской улице не от дуновения ветра, а вокруг палочки в ангельских руках. Благоухает трава, растущая между огромными валунами. Траектории полета ос и стрекоз сопоставимы с эллипсами и кругами движения далеких планет.
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.