Люди рая - [34]

Мужчины рассказали нам, что эти крабы наносят большой ущерб кокосовым плантациям. Они забираются на пальмы, срезают несколько орехов, а затем спускаются на землю, сдирают с упавших орехов кожицу, пробивают их своими огромными клешнями и лакомятся нежной мякотью. Подобные истории широко известны по всему Тихому океану, но многие натуралисты оспаривают их достоверность.

Я посадил краба, которого мне дал Ману, на ствол пальмы, чтобы посмотреть, сможет ли он влезть на него.

Краб охватил неровный ствол длинными ногами, легко нащупывая трещины в коре, и начал медленно взбираться, передвигая поочередно каждую из шести ног. Не было никакого сомнения, что он может забраться на пальму, если захочет.

Пока краб не залез слишком высоко, я снял его и положил перед ним кусок кокосового ореха, чтобы посмотреть, как он будет есть. Мужчины рассмеялись и сказали, что крабы кормятся только по ночам. Краб не обращал никакого внимания на кокосовые орехи — целые или расколотые, старые или только что сорванные. Это, конечно, ничего еще не доказывало, но тем не менее мне трудно было представить, как это может краб, каким бы сильным он ни был, расколоть кокосовый орех.

Заметив мой интерес к крабам, многие начали разыскивать их в норах между камнями неподалеку от берега. Вскоре у нас было уже пять чудовищ, которые осторожно прогуливались под пальмами по мягкой траве. Мы с интересом следили за ними. Один крупный краб медленно приблизился к другому, чуть поменьше его, и вытянул клешню. Второй краб сделал то же самое, и обе клешни встретились, как будто обменивались рукопожатием. На мгновенье это показалось комичным, а потом немного страшным. Нападавший все сильнее сжимал клешню другого краба, и от нее начали отлетать кусочки, издавая неприятный треск. Потом обороняющийся протянул вперед свободную клешню и с невероятной осторожностью схватил ею одну из ног противника.

Мы были свидетелями поединка, но он не носил характера смелых выпадов и ловкого парирования, бросков и ударов, а представлял собой безжалостную, непрерывную схватку. Только по отчаянному вращению стебельчатых глаз можно было судить о каких-то эмоциях крабов и можно было понять, что внутри огромных бронированных скорлуп находятся живые существа. Я подумал о глазах солдата, глядящего сквозь щель в броне танка. Борьба продолжалась уже много минут. Я попытался разнять крабов, но, когда поднимал их, они еще отчаяннее вцеплялись друг в друга, продолжая молчаливую беспощадную битву. Потом неожиданно нога более крупного краба, захваченная клешней другого, отломилась в сочленении у самого тела. Из открытой белой раны начала сочиться бесцветная кровь. Оба краба разняли клешни, и покалеченный краб медленно отступил. Победитель стал пятиться, держа отсеченную ногу в высоко поднятой клешне. Затем он ее бросил, как будто механический грейфер, сбрасывающий свой груз. Битва закончилась.

Когда мы возвращались на Камбару, я и Ману оказались по соседству со старым лодочником, с которым разговаривали день назад.

— А что Тавиту действительно интересуют друа? — спросил он у Ману.

Ману ответил утвердительно.

— Знаете, а у меня в деревне есть один друа.

Ману очень обрадовался. Я же постарался сохранять спокойствие. Уже не раз бывало, что такие волнующие известия оказывались следствием неправильно понятых слов. Возможно, старик спутал глагольные времена и употребляет «есть» вместо «был». А может быть он хотел сказать, что у него есть модель друа. Мы уточняли возможные варианты и отбрасывали их один за другим, но старик продолжал настаивать на том, что сказал первоначально. В деревне у него есть друа, вытащенный на берег, и он даже может прокатить нас на друа, если мы интересуемся этим и если удастся найти необходимую оснастку.

Я не мог дождаться, когда «Мароро» прибудет на Камбару. Добравшись наконец до места, мы пошли со стариком к берегу на противоположном конце деревни, куда раньше не заходили. Там я увидел двойной корпус друа, перед которым все другие лодки с балансирами, лежавшие поблизости, казались карликами. Этот друа, конечно, был далеко не тех размеров, как гиганты прежних времен. Длина его не превышала тридцати футов. Но тем не менее он был построен по типу старинных кораблей, которые были мне так хорошо знакомы по моделям и рисункам.

Пока мы тщательно осматривали друа, старик направился к группе хижин, крытых листьями, и ненадолго исчез. Примерно за час он наносил на берег целую кучу вещей: сложенный парус из панданусовых циновок, два рулевых весла по пятнадцать футов длиной, мачту, несколько кругов каната, два длинных бамбуковых шеста. Вокруг нас столпились довольно равнодушные зрители.

По указаниям старика мы расправили заплесневелый треугольный парус и привязали к двум его длинным сторонам бамбуковые шесты. Четверо мужчин установили мачту, остальные наносили жердей, чтобы подложить под днище, и совместными усилиями нам удалось столкнуть друа в сверкающую голубую воду лагуны.

Ману, Ситивени, Джеф и я с волнением поднялись на борт друа. К нам присоединилось еще шестеро мужчин. Они поставили парус так, чтобы его вершина, образованная двумя бамбуковыми шестами, была обращена книзу и вошла > углубление в носовой части большего корпуса. Какое-то мгновение парус свободно плескался. Затем он наполнился ветром, и я почувствовал, как огромное судно рванулось перед. Старик стоял на корме, обхватив конец рулевого весла.