Люди рая - [29]

К утру на поверхность озера стало всплывать множество рыбы. Огромные серебристые рыбины, выпрыгивали прямо у нас перед носом, проносились в воздухе серебристой дугой и с сильным всплеском падали обратно в воду. Многие полузадохнувшиеся рыбы высовывали из воды пасть.

Я лениво плыл невдалеке от лагеря и вдруг услышал сзади крик. Зниз по тропинке бегом спускалось десятка два мужчин, которые размахивали острогами для ловли рыбы — длинными шестами с пятью-шестью железными зубьями. Жрец отдал приказание начать лов. Мужчины рассыпались цепью и стали продвигаться к озеру. В воздухе непрерывно мелькали летящие остроги. Полуотравленная рыба, пытаясь скрыться, описывала дикие зигзаги по поверхности воды. Некоторые рыбины были настолько слабы, что девушки хватали их прямо за хвост. Ритуал предусматривал самые мельчайшие подробности лова. Обычно фиджийские рыболовы нанизывают свой улов на нить, которую продевают рыбе через рот и через жабры. В данном же случае предписывалось нанизывать рыбу на нить, пропущенную через глаза, для чего все мужчины вооружились небольшими заостренными палочками. Через полчаса ловля закончилась. Я насчитал на берегу сто тринадцать серебристых рыб, похожих на огромную макрель. К вечеру мы вернулись в Ломалому, и все стали лакомиться авой, как называлась эта рыба. Мне ее вкус показался превосходным. Однако Джеф, не принимавший участия в церемонии, видимо, был менее пристрастным: он утверждал, что рыба похожа на вату, а ее вкус напоминает протухшие яйца.

Практический смысл ритуала был вполне очевиден. Такую рыбную ловлю можно было успешно проводить только при совместных действиях многих людей, ее необходимо было организовать. В то же время ловлю нужно строго ограничивать, ведь если ее устраивать слишком часто, то истребят всю рыбу. Поэтому-то целесообразнее всего было превратить это в ритуал, возглавляемый кланом жрецов.

Еще перед отъездом из Сувы мы договорились, что небольшой торговый катер, который регулярно объезжает острова Лау, заберет нас из Ломаломы и доставит к южным островам этой группы. До прихода катера оставалась еще неделя. После церемонии рыбной ловли мы провели самые счастливые и восхитительные дни за все время путешествия по Тихому океану. Повседневная жизнь деревни, выбитая вначале из обычной колеи нашим приездом, постепенно вернулась в нормальное русло, когда наше присутствие стало вполне привычным.

Деревня просыпалась рано утром. В обычный день недели все занимались общинной работой. Ее намечал накануне вечером туранга ни коро (староста). Это могла быть постройка дома, ремонт сетей или плетение корзин. В субботу семьи работали по своему усмотрению на принадлежащих им участках, где росла кассава, ямс или таро. В воскресенье же никто ничего не делал.

Особенно мы подружились с Тотойо. Этот огромный мужчина с волосатой грудью и несоответствующим его фигуре высоким голосом слыл одним из лучших в деревне рыболовов. Иногда мы отправлялись вместе с ним на его лодке и ныряли с рифов. Он был великолепным пловцом и отлично владел копьем; надев небольшие защитные очки, плотно прилегающие к глазам, он нырял за рыбой на глубину до пятнадцати футов, оставаясь под водой по нескольку минут.

Как-то раз туранга ни коро распорядился провести совместный лов рыбы. Весь день мужчины готовили pay — канат из лиан длиной несколько сот ярдов, к которому привязывали пучки пальмовых листьев. На следующее утро, во время прилива, канат отвезли к лагуне. Его погрузили на лодку, а один конец оставили на берегу, где его держали двое мужчин. Лодка начала описывать широкий круг по лагуне, а в это время канат стравливали через корму. Вскоре и другой конец каната вынесли на берег ярдах в пятидесяти от первого. Все жители деревни, многие совсем одетые, вошли в лагуну, добрались до pay и принялись его дергать вверх и вниз. Ману объяснил мне, что пучки листьев при этом создают под водой сильный шум, поэтому рыба не решается прорваться за канат и устремляется к центру круга. Время от времени мужчины на берегу вытягивали на несколько ярдов канат из воды, так что круг становился все меньше и меньше. Начинался отлив. Вскоре стали видны косяки рыбы, которая металась в разные стороны по мелеющей лагуне. Люди были сильно возбуждены, и, когда какая-нибудь стайка подплывала к их участку, все начинали громко кричать и изо всех сил трясти канат. Через час круг, который первоначально имел около сотни ярдов в поперечнике, сократился ярдов до пяти. В ход пошли копья, и лишь немногим крупным рыбам удалось ускользнуть.

Каждый вечер, когда мы после ужина сидели и беседовали, к нам приходили гости. Люди без лишних церемоний заходили в дом и усаживались на полу на панданусовых циновках. Иногда они приносили что-нибудь показать нам: старую деревянную боевую палицу, необычное насекомое или цветок дерева, о котором мы спрашивали. Иногда же они приходили с гитарой, чтобы обменяться песнями с Ситивени. Часто люди заходили просто посидеть, давая понять, что не обязательно разговаривать или петь для того, чтобы получать удовольствие от общения друг с другом. Постоянным нашим гостем был Немой Уильям. Он присаживался у открытой двери, то и дело включая мощный электрический фонарик — самое ценное его достояние после радиоприемника. Ему хотелось что-нибудь подсмотреть и использовать потом в очередной сплетне. Нередко Мере или Тотойо готовили для всех каву.