Люди, принесшие холод. Книга 1: Лес и Степь - [5]
«Нас влекла сюда та «неведомая сила», которую, быть может, уместно было бы назвать роком, неисповедимой исторической судьбой, ибо мы шли и пришли сюда случайно[11]».
Бывший сотник и бывший дехканин не врал — действительно случайно. По пустяшному, в общем-то, поводу.
Я начал рассказ о Большой игре так издалека по одной простой причине: по моему глубокому убеждению, наша смертельно опасная подковерная схватка с англичанами в пыльном Кабуле или дерзкие рейды по непроходимым местам на склонах Гиндукуша берут начало в 1713 году.
Именно тогда Россия начала свою экспансию в Великую Степь.
Именно с аудиенции Ходжи-Нефеса у Петра Великого, когда впервые прозвучали слова о яркендском золоте, русские и начали учиться быть имперцами.
Интермедия I
Но прежде, чем начать рассказ о яркендском золоте, я бы предложил осмотреться на месте. Обозреть, так сказать, поле будущей битвы. Без этого, боюсь, дальнейший разговор будет бессмысленен. И не потому, что вы глупы или невежественны, просто сегодняшние знания о географии мало помогут в том мире. Слишком уж сильно тогдашний мир отличался от сегодняшнего — некоторых привычных нам стран вроде Афганистана просто не существовало; другие государства, игравшие в те времена не последнюю скрипку в мировой политике, давно исчезли с карты мира. Некоторые — вместе с населением.
Россия в этом мире тоже была совсем не похожа на нынешнюю. Как я уже говорил, Россия тогда была очень узкой страной. Не только из-за растянутости по горизонтали. Просто никакой сегодняшней южной России еще не было. Какой там Ставрополь, какой Краснодар? Самым южным русским городом была завоеванная Иваном Грозным Астрахань, утвердившаяся, как мы помним, в том самом месте, где Волга впадает в Каспийское море. Но это был даже не пограничный город. Это был практически анклав, узкий клин, выдвинувшийся к югу, едва раздвинувший море кочевников, обжимавших его справа и слева. Реальная же граница между Россией и степным миром проходила много выше Астрахани, она тянулась по линии Царицын (ныне Волгоград) — Саратов — Самара — Уфа. Здесь заканчивалась Россия. Вот наши пограничные города, а все, что южнее — не наше.
Кстати, дальше Уфы и городов-то нормальных не было — только редкая нитка военизированных «блокпостов», пограничных пунктов, оставшихся от того самого броска «встречь Солнцу»: Тобольск, Томск, Иркутск и Нерчинск. Кроме них — просто остроги с населением в пару десятков человек, хаотично разбросанные до Анадыря и Камчатки.
Сразу возникает вопрос — как же так? Предки сегодняшних россиян за 60 лет пробежали невозможную дистанцию от Урала до Тихого океана, а здесь, на обжитых землях, в непосредственной близости от собственных родовых земель, двигались так неспешно, что им улитка фору даст, у них в начале XVIII века едва ли не Воронеж в пограничных городах ходил. Почему в районе Челябинска или Оренбурга русские появились много позже, чем на Камчатке?
А я вам отвечу одним словом — ландшафт. Нет, это не про дачный феншуй, это про среду обитания. Надо ясно понимать: население тогдашней России — это природные лесные души. Наша цивилизация родилась и выросла на берегах лесных рек. Жить в этой среде мы умеем, любим и предпочитаем: «то березка, то рябина, куст ракиты над рекой». И нам очень повезло в том, что вся северо-восточная Евразия представляет собой непрерывную и тотальную лесную зону, тянущуюся от Беловежской пущи до уссурийской тайги. Зона эта аккуратно переложена любимыми реками, а от прочих ландшафтов боженька избавил: из гор — один Урал, но и тот старый, приглаженный временем и невысокий. В отличие от сжатой морями, горами и соседями Европы у обитателей России всегда была полная свобода передвижения: расширяйся, не хочу. Вот и пробежали землепроходцы эту дистанцию в спринтерском темпе, не покидая привычной обстановки.
А вот покидать свое любимое «зеленое море тайги» тогдашним россиянам очень не хотелось. Как и положено порядочным партизанам, из леса они выходили неохотно, медленно и с оглядкой. Даже в лежащую чуть южнее лесостепную зону, не говоря уже про степи, перебирались только самые отчаянные и забубенные головушки. Те, кто у себя набедокурил так, что домой, в родной лес, ему возврата больше не было. Таких отверженных часто собиралось довольно много, они приживались в этих непривычных местах, основывали новые деревни и даже небольшие городки. Но это были именно поселения беглых преступников — хозяйством они почти не занимались, землю не пахали, а жили в основном добычей, взятой с ближних и дальних соседей. В истории эти асоциальные элементы, бежавшие на чужие земли, остались под именем «казаков».
А благонамеренные граждане сидели в лесах, и никуда двигаться не собирались. Даже вышеперечисленные пограничные города основывали едва ли не по принуждению. Хотите знать, как появился город Уфа? Исключительно потому, что башкирам, которые уже несколько десятилетий были российскими подданными, смертельно надоело возить ясак за тридевять земель, в Казань. «А нельзя ли нам где-нибудь поближе налоговую инспекцию устроить?» — много раз интересовались они. И только после этого русские покряхтели, повздыхали и двинулись рубить город на прославленной Шевчуком реке Белой, она же Агидель. А без этого лет сто бы еще там не появлялись — чего мы не видели на этой Агидели с ее буйным населением?
