Люди песков - [155]

До самого дома я шел молча.

Задрав голову, Майя оглядела наш дом. И я невольно посмотрел наверх. Светящиеся кое-где окна казались особенно яркими на фоне спящего дома.

— Каждый живет как может, — не то с удовольствием, не то с грустью сказала Майя. Опустила голову на грудь, сникла. — За каждой дверью свой мир, милый сосед. Люди бесконечно далеки друг от друга. У моих дочек есть два попугайчика. Живут они в клетке. А во-он там, видите, наверху, за решеткой того окна, не попугайчиков, двух человек держат в клетке. У нас-то один самец, другой — самочка, а там в клетке — две девушки. Неужели вам не жалко их? Кажется, и они были когда-то вашими ученицами?

— Да, — нехотя ответил я. — Я был сегодня у них. Здоровался с ними.

— Ну и как они живут?

— Как вы говорите, Майя, у них свой мир, совсем не похожий на тот, которым живете вы, которым живу я.

— До чего же мне их жаль! — грустно сказала Майя. — Особенно Бике. Она училась с моей старшей дочерью. Зачахнет в клетке, прежде чем ее продадут, с каждым днем становится бледнее… — Майя неожиданно засмеялась. — А знаете, о чем я думаю, сосед? Ведь по сравнению с ее жизнью моя-то много счастливее. На мою голову сама села птица счастья. Да, да, не смейтесь, я говорю о своем квартиранте, которого только что проводила на работу. Он своими ногами пришел ко мне в дом. Только бы подольше не давали ему квартиру. Пусть привыкнет ко мне. Если бы вы знали, как я хочу заботиться о нем! Да я пылинки буду с него сдувать! Я на руках буду его носить, в постели поить-кормить! Только бы он был рядом. Только бы не выпустить его из рук.

— А после свадьбы? — повернулся я к ней.

Майя вся светилась, и такая искренность, такая нежность были в ее словах!

— После того, как поженимся? — переспросила Майя удивленно. И внезапно прижалась ко мне, благодарная за мои слова. — Служить ему буду, как и служила. Преданно буду служить. Всю жизнь буду служить. Вон мои девочки идут из кино, я пошла. Спокойной ночи, милый сосед.

4

На следующий день утром, когда я собирался на работу, ко мне вошла Акджагуль. Подошла к окну, распахнула его настежь, поманила:

— Смотри.

Я выглянул во двор. Бике и Гогерчин держали за руки Какова и, задрав головы, смотрели на свое окно.

— Аю, девочки! — хрипло кричала Огулнияз. — Смотрите мне, вы отвечаете за его жизнь. Держите его в середке, не отпускайте рук. Идите, идите, я послежу отсюда. Как только переведете через улицу, бегом назад, домой!

Я объяснил себе распоряжения Огулнияз так: каждый знает, какая опасная у нас улица. С какой бы стороны ни налетела машина, пострадают девушки, а Каков в любом случае останется невредим — он посредине. Как только девушки переведут его через дорогу, они должны сразу возвращаться домой: дальше Каков может идти в школу сам, Огулнияз будет следить за ними со своего "наблюдательного пункта". Я уверен, если Какову будет угрожать опасность, она тут же слетит со своего второго этажа и не раздумывая кинется под машину, пожертвует собой.

— Ну как? — повернулась ко мне жена.

Две девушки и мальчик между ними дошли до шумной, многолюдной улицы, остановились под тутовниками, выстроившимися параллельно ряду фонарей, и ждали, когда кончится поток машин. Наконец зажегся зеленый свет.

— Ничего, — сказал я жене, — предосторожность никогда не помешает. Каков еще мал.

Она вопросительно продолжала смотреть на меня, и вдруг я понял, что вовсе не для того, чтобы показать мне Бике и Какова, зашла Акджагуль. Она сильно изменилась: побледнела, осунулась, стала неприступной и холодной. Последнее время я редко бывал дома, мы почти не видели друг друга.

Честно говоря, мне тоже, впервые за много трудных дней, захотелось поговорить с ней, как прежде.

Акджагуль так смотрела на меня, что я невольно отвел глаза. Взгляд упал на фотографию Гельдишки над моим рабочим столом. Сыну еще не исполнилось года, он напряженно разглядывал фотоаппарат, удивленный незнакомым предметом, и потому получился немного смешным. Сейчас он вырос, и меня мучило, что наш сынок не может не чувствовать того холода, который разъединил меня и Акджагуль. Жена продолжала смотреть на меня вопросительно.

Я положил обе руки на ее хрупкие плечи, улыбнулся.

— Что готовить сегодня на ужин? — спросила Акджагуль, опуская глаза.

— Если по заказу, то, конечно, плов.

Больше слов не было. Жена быстрыми шагами вышла. И я заторопился — люблю приходить в школу раньше учеников.

…Я попросил Какова подождать меня после уроков. Вышли из школы вместе. Но я никак не мог начать разговор. Мне хотелось знать, что он чувствует, шагая рядом с учителем. В свое время для нас, мальчишек аула, пройти рядом с учителем было большой честью. Кажется, Каков стеснялся, он опустил голову и старался идти в ногу со мной.

— Вчера я был у вас, пил с вашими чай, — начал я.

— Да, знаю, — тихо ответил мальчик.

— Тебя не было видно. Я думал, ты спишь или ушел в гости. Или ты в комнате девушек сидел? — спросил я и посмотрел на Какова.

Он еще ниже опустил голову.

— Да, — выдавил он, окончательно смутившись. — Мама говорит, запертые комнаты тоже мои. — Внезапно он вскинул голову. — Только пока мы не возьмем невесту, туда нельзя ходить, потому что вещи могут испортиться.