Люди переменились - [55]
Награда, как червь, разъедала душу Ангела Христова. Он резко изменился за минувшую ночь. На всех он посматривал свысока. Ему хотелось, чтобы люди видели его новое обмундирование и его радость, что поднимало его в собственных глазах.
В купе он сначала был один. Поезд медленно полз среди серых гор. На полустанках задерживали его недолго. Ангел Христов высовывал голову из окна, рассеянно рассматривал солдат и железнодорожников на перроне и думал, что это очень справедливо, что он едет в отпуск в новом обмундировании, а они тут шатаются в выгоревших рубахах и с винтовками на ремне. И радость, порожденная наградой, заполняла всю его душу.
Еще до Кюстендила все места в купе заняли. Ангел Христов кричал из окна лезущим в вагон пассажирам:
— Мест нет! Все занято!
Пожилая, полная женщина не обращая на него внимания, прошла в купе, и поставила на пол большой узел.
— Гостить долго не буду… — уверяла она в коридоре кого-то из провожающих.
Поезд тронулся и она снова появилась, вошла в купе.
— Нет здесь мест, — враждебно встретил ее Ангел Христов.
— Мне бы только багаж поставить, — сказала женщина.
— Некуда его ставить.
— Отодвинь немножко свой ранец. Вот так. Видишь, что есть.
Ангел недовольно закусил губу.
Женщина помолчала немного и снова обратилась к нему:
— Ноги у меня устали. Когда я была молодой, мне не верилось, что ноги могут отказаться держать человека. И у меня есть сын, как ты, он в Софии учится. Везу ему кое-что. В городе не то, что раньше, никаких продуктов не стало. Сынок придет меня встретить, познакомлю тебя с ним. Мир тесен, гора с горой не сходится…
Ангел Христов отвернулся, делая вид, что не слушает ее. Женщина умолкла, потом шумно вздохнула.
— Ты что, не понял моих слов? — сказал она прямо. — А ну-ка встань, уступи мне место.
— Я же солдат, в отпуск еду… — Как-то неловко начал оправдываться Ангел Христов, но встал. Облокотившись на окно, он впервые после того, как покинул лагерь, задумался.
В село он приехал на следующий день вечером. Перед общинным правлением, как светлячки, мигали огоньки сигарет. Его подозвали.
— Добрый вечер, — поздоровался Ангел Христов.
— А, это ты Ангел? Тебя уволили, что ли? Ну, как там? — расспрашивали его люди.
Поговорили о том, о сем, и, наконец, речь зашла о войне.
— Ты слышал что-нибудь загодя о войне, которая началась сегодня утром?
— Какая война? — удивился Ангел Христов и только сейчас опустил на землю свой чемодан.
— Германия с Россией столкнулись! Вот это будет дело!
— Я в отпуске, впервой об этом слышу.
Тотка издали заметила солдата в группе крестьян, и направилась к нему, ноги ее подкашивались от волнения.
— А, это ты Ангел, здравствуй!
Увидев ее, Ангел Христов сразу же вспомнил о драке с Мишо, и нехотя ответил на ее приветствие.
— Всех, что ли, пускают? — продолжала Тотка, не замечая его смущения.
— Нет, только меня, — пробубнил он.
Тотка уже успокоилась и, проглотив невысказанные и уже лишние слова, спросила его просто:
— Ты же ведь вместе с Мишо служишь?
Ангел заметил, как она помрачнела, и сжалился:
— Вместе. Мишо здоров. Привет тебе шлет. А мне наказал спросить как ты, как мать.
Тотка повеселела.
— А сейчас, когда началась эта война, это худо для вас?
— Почему? Мы себе служим, — поняв, что сказал что-то не то, Ангел взял чемодан и отправился домой.
Голоса крестьян понемногу затихли позади. Но теперь в душе Ангела появилось что-то новое — нечто вроде жалости к парню, который упал в яму после залпа. Подойдя к дому, Ангел поспешил открыть калитку, чтобы не думать об этом.
Мать бросилась ему на грудь.
— Сынок, сынок, — повторяла она.
А он видел перед собой лицо партизана, и не мог ответить на приветствие матери так сердечно, как ему этого хотелось после долгой разлуки. Он не понимал, почему именно здесь, в его родном доме, лицо расстрелянного начало преследовать его. Взгляд Ангела скользнул по голенищам плохо начищенных сапог, как бы ища опоры. Но не найдя ее, он поднял глаза на мать и улыбнулся. Но улыбка эта была какой-то растерянной, виноватой.
«Надо будет зайти к Тотке перед отъездом», — подумал он, протягивая дрожащую руку отцу.
Во дворе как-будто бы ничего не изменилось.
Во мраке над садом все также мерцали светлячки и свод неба тоже был подобен саду; усеянному красными цветами безвременника.
Второй артиллерийский дивизион менял место стоянки. Мишо Бочваров ехал на рослом строевом коне, запыленный и осунувшийся от долгого пути. Уставшая лошадь и ездок не торопились. Солнце палило нещадно. Мишо сонно мигал под скудной тенью ободранного козырька фуражки.
Конь фыркнул, как бы прося об отдыхе. Мишо свернул к придорожным кустам и спешился. Конь прянул ушами, словно в знак благодарности. Мишо прилег на землю, вперив утомленный взгляд в белые склоны гор. Ему еще предстоял долгий путь и он тяжело вздохнул.
Только к вечеру он добрался до села, где этой ночью должен был расквартироваться дивизион. Площадь села, как и улицы, были пустынными. Ни одного голоса не услышал Мишо, даже собака, побежавшая прочь, и та не залаяла. Мишо привязал коня в тени одинокого дерева и лег на траву. Заснул он мгновенно. Но вскоре его разбудило ржание коня, который отозвался на зов невидимого собрата. Еще сонный, Мишо быстро вскочил в седло и поскакал. Спустя некоторое время перед ним показалась голова колонны.
Книга посвящена 70-летию одной из самых успешных операций Великой Отечественной войны — Ясско-Кишиневской. Владимир Перстнев, автор книги «Жаркий август сорок четвертого»: «Первый блок — это непосредственно события Ясско-Кишиневской операции. О подвиге воинов, которые проявили себя при освобождении города Бендеры и при захвате Варницкого и Кицканского плацдармов. Вторая часть — очерки, она более литературная, но на документальной основе».
Сильный шторм выбросил на один из островков, затерянных в просторах Тихого океана, маленький подбитый врагом катер. Суровые испытания выпали на долю советских воинов. О том, как им удалось их вынести, о героизме и мужестве моряков рассказывается в повести «Десять процентов надежды». В «Памирской легенде» говорится о полной опасностей и неожиданностей пограничной службе в те далекие годы, когда солдатам молодой Советской республики приходилось бороться о басмаческими бандами.
Роман «Одержимые войной» – результат многолетних наблюдений и размышлений о судьбах тех, в чью биографию ворвалась война в Афганистане. Автор и сам служил в ДРА с 1983 по 1985 год. Основу романа составляют достоверные сюжеты, реально происходившие с автором и его знакомыми. Разные сюжетные линии объединены в детективно-приключенческую историю, центральным действующим лицом которой стал зловещий манипулятор человеческим сознанием профессор Беллерман, ведущий глубоко засекреченные эксперименты над людьми, целью которых является окончательное порабощение и расчеловечивание человека.
Один из ветеранов Коммунистической партии Чехословакии — Р. Ветишка был активным участником антифашистского движения Сопротивления в годы войны. В своей книге автор вспоминает о том, как в 1943 г. он из Москвы добирался на родину, о подпольной работе, о своем аресте, о встречах с несгибаемыми коммунистами, которые в страшные годы фашистской оккупации верили в победу и боролись за нее. Перевод с чешского осуществлен с сокращением по книге: R. Větička, Skok do tmy, Praha, 1966.
В этой книге – взгляд со стороны на события, которые Анна Франк описала в своем знаменитом дневнике, тронувшем сердца миллионов читателей. Более двух лет Мип Гиз с мужем помогали скрываться семье Франк от нацистов. Как тысячи невоспетых героев Холокоста, они рисковали своими жизнями, чтобы каждый день обеспечивать жертв едой, новостями и эмоциональной поддержкой. Именно Мип Гиз нашла и сохранила рыжую тетрадку Анны и передала ее отцу, Отто Франку, после войны. Она вспоминает свою жизнь с простодушной честностью и страшной ясностью.
Повесть «Сорок дней, сорок ночей» обращена к драматическому эпизоду Великой Отечественной войны — к событиям на Эльтигене в ноябре и декабре 1943 года. Автор повести, врач по профессии, был участником эльтигенского десанта. Писателю удалось создать правдивые, запоминающиеся образы защитников Родины. Книга учит мужеству, прославляет патриотизм советских воинов, показывает героический и гуманный труд наших военных медиков.