Тревожные мысли не давали уснуть Биязу. Жена тоже не спала, вздыхала, бормотала о чем-то себе под нос.
— Хватит тебе, спи! — сказал Бияз. — Не в лесу она, не среди зверья.
Он приткнулся головой к стене, вдыхая терпкий запах известки. Широко раскрыв глаза, смотрел на серую стену, словно хотел, чтобы ее твердость передалась ему и помогла обрести душевное спокойствие
*
Семь суток просидел Стоян Влаев в подвале полицейского участка. На восьмой день стали вызывать арестованных, одного за другим, в кабинет пристава.
— Стоян Влаев!
Сопровождаемый полицейским, Стоян вошел в знакомый кабинет. Впереди над письменным столом, портреты царской четы. Справа и слева на стенах — географические карты и какие-то картины. Однако за столом сидел не толстый, знакомый Стояну пристав, а худощавый старший полицейский. Он держал перед собой листок бумаги, склонив набок голову, словно любовался им. Так прошло некоторое время. Затем, не поднимая глаз на вошедшего, полицейский спросил:
— Имя, отчество и фамилия?
— Стоян Влаев Стоянов.
— Год и месяц рождения.
— Родился в 1910 году, в ноябре месяце, одна судимость, сидел в тюрьме.
— Отвечай только на заданные вопросы! — в первый раз поднял глаза на Стояна полицейский. — Образование?
— Среднее техническое, незаконченное.
— Занятие?
— Земледелец.
— А почему не механик?
— О занятии спросили, вот я и ответил, господин старший полицейский.
Тот снова взглянул на него.
— Семейное положение?
— Семейный.
— Женат — надо отвечать. Сколько раз тебя, парень, поправлять. Не валяй дурака. Не по той дорожке идешь. Ладно, ступай.
— Надо говорить — можешь идти!
Но старший полицейский пропустил мимо ушей это дерзкое замечание и кивнул стоящему у двери полицейскому:
— Следующий!
Стоян Влаев не ощутил радости освобождения. Вышел из участка в мрачном настроении.
*
На лесистый склон, поднимающийся над городом наползал вечерний туман. Срываясь с уступов, бурлила в каменистом русле горная речушка. На берегу, прижимаясь к склону, ютилось маленькое пригородное село.
Дом бабушки Зары ничем не отличался от других домов села: крытая шифером кровля, открытые сени, в которых осенью висели, алея, связки стручкового перца.
На кухне было светло, горела электрическая лампочка. Бабушка Зара разводила огонь в очаге.
— Добрый вечер! — сказал Владо.
Старуха, вздрогнув, обернулась.
— Фу-ты, напугал!.. Добро пожаловать, — улыбнулась она, довольная что пришли навестить ее больную дочь.
На кровати в комнате лежала Мара. В окно был виден белый гребень горы с синеющим над ним небом. Оно казалось сотканным из нежного шепота, который прогонял тоскливые мысли. Мара вздохнула и вдруг захлебнулась кашлем. Приподнялась на локтях, запрокидывая голову. Грудь ее судорожно сотрясалась. Владо стоял, выжидая когда приступ кашля пройдет.
«Что ей сказать, — подумал он, испытывая чувство жалости и собственного бессилия.
— Здравствуй, Мара.
— Здравствуй, присаживайся.
Владо придвинул к кровати стул и сел. В это время в кухню вошел высокий белокурый парень и сбросил на пол охапку дров. Владо узнал Георгия Ваклинова. Тот отряхнулся и прошел в комнату.
— Кого я вижу, — весело сказал он. — Каким ветром тебя принесло?
— Попутным, — в тон Георгию, шутливо ответил Владо, но тут же смутился. Как-то неловко показалось ему шутить у постели больной девушки.
Вскоре пришла Калушка. Раздевшись, она села, положила руки на колени и как-то равнодушно заявила:
— Уволили меня.
— За что же? — спросил Георгий.
— За что… да за опоздание. Туман утром такой, ни зги не видно, ну сбилась с дороги, малость крюку дала. Когда вышла к Народному клубу, разошелся туман, словно ветром его сдунуло. Вижу что опоздала, да что делать. Через забор лезть как другие, не захотела…
Владо слушал, смотрел на румяное от возбуждения лицо девушки и чему-то улыбался про себя.
— А в проходной вахтер номер спрашивает.
— Шестьдесят первый — говорю.
— Опоздала ты, — говорит он, — на целых десять минут.
— Большое дело! — подумала я и пошла через двор. А во дворе сам хозяин — господин Лесев, — стоит, беседует о чем-то с директором и главным инженером. Увидел меня, подозвал.
— Кого ищешь, девушка? — спрашивает, будто не видит, что на работу иду. Потом достал часы.
— Опоздала, — говорит.
— Ну, оштрафует и только, — подумала я, и пошла себе дальше.
А он мне вслед:
— Эй, девушка, куда ты, иди сюда!
Воротилась я, гляжу на него, и так мне захотелось плюнуть в его гладкую рожу. Ведь люди к скотине и то по имени обращаются.
— Почему опоздала? — спрашивает.
— В тумане заплутала, — отвечаю.
— Где он твой туман? — удивился Лесев и огляделся по сторонам.
— Был, — говорю, — когда шла на работу.
— Что это получится, если все будут опаздывать? — сказал он.
А директор с инженером поддакивают ему.
— Получишь завтра расчет, — сказал Лесев.
Калушка усмехнулась горько и добавила, словно про себя:
— Да какой тут расчет. Наверно и десяти левов не получу…
— Ничего, поступишь на другую фабрику, — сказал Владо.
Ваклинов молча барабанил пальцами по столу.
— К чертям, — тряхнув головой, сказала Калушка. — Сколько ни работаешь, все равно концы с концами не можешь свести.
Ваклинов кашлянул и обратился к ней:
