Люди одной крови - [4]
Брежнев смутился. Но тут же взял себя в руки. Без церемоний дёрнул Полякова за рукав гимнастёрки:
– Давай отойдём.
И отвёл его в сторону метров на пять. Остановившись, снял фуражку, провёл пятернёй по чёрным волосам, смахнул пот со лба и начал вполголоса:
– Ты, я вижу, хлопчик боевой. Да и люди у тебя надёжные, в бою проверены. А ситуация такая: там, – он кивнул головой на восток, – в семи-восьми километрах рубеж обороны готовится. Там фашистов думаем остановить. Только время надо выиграть. Дня два. Сможешь? Жорка пожал плечами.
– Здесь? В чистом поле? И с кем? И чем? У меня ж людей нет. И оружие – один пулемёт без диска да винтовки с тремя патронами на брата. Он хотел продолжить, но Брежнев прервал его.
– Погоди, погоди.
Он так по-украински выговаривал букву Г, что Жорка неожиданно подумал: «Наш парень. Может, и с Донбасса». Эта мысль вдруг породила в нём чувство землячества с совершенно незнакомым человеком, так внезапно возникшим на его пути. Как в калейдоскопе, в сознании промелькнули зелёные улицы родного городка, весёлые посиделки с девчатами и такими вот, как этот комиссар, черноволосыми и чернобровыми парнями. Мысли о войне, о долге на какие-то мгновения улетучились. Он забыл о себе, о своих людях. Перед ним был просто свой человек, земляк, которому – кровь из носа – нужно было помочь. Видимо, выражение лица Полякова так изменилось, что Брежнев похлопал его по плечу.
– Эээ, ты чего?
Сразу всё вернулось: и война, и степь, и комиссар. А Брежнев заглядывает в глаза.
– Ну, ты как, в порядке?
Жорка тряхнул головой.
– В порядке. Простите, это от бессонницы.
– Бывает. Так вот слушай. Не самое плохое тут место. «Не кадровый, – снова подумал Поляков. – Кадровый бы о позиции говорил. Да в этом ли дело?».
А Брежнев продолжал:
– Тут слева, метрах в пятистах, лиман начинается. И ручей там пошире. Вряд ли они туда полезут. Здесь водная преграда, и посёлок на виду. Мосточек, какой-никакой есть. Здесь они двигаться будут. Здесь их и надо встретить. Боеприпасов я тебе подброшу. Это будет. И патроны, и гранаты. Пару пулемётов. А люди? Да пока мы с тобой говорим, человек десять мимо прошло. Собирай. Права я тебе… – Почесал за ухом, подумал. – В общем, права самые большие даю. Сейчас бумагу выдам, что ты начальник укрепрайона. Пойдёт? Любой народ останавливай, не гляди на звания – ты здесь теперь главный, понял? Но времени у тебя в обрез. Окапывайся. – Крикнул. – Петя! Есаулов! Быстро бумагу! Тут вот товарища, – вскинул голову, глянул на Жорку: – Как, говоришь, фамилия? – Услышав ответ, продолжил: – Товарища Полякова начальником надо назначить.
Пока он писал, Жорка лихорадочно думал, о чём ещё поговорить надо. «О чём? Ясно о чём»!
– Товарищ комиссар. Насчёт боеприпасов – это хорошо. Неплохо бы шамовки подбросить.
– Чего? – удивился комиссар.
– Чего. Кухню надо и пункт питания. Я тут вам к вечеру не роту – батальон соберу.
Брежнев махнул рукой.
– Само собой. И без напоминаний знаю. Всё тебе, старшой, будет. Ты только продержись. – Взглянул на него с надеждой. – Продержись, браток. От этого многое зависит. Продержись, ты сможешь.
Через пять минут его и след простыл.
К утру следующего дня у Полякова было уже человек пятьдесят. Комиссар слово сдержал: подвезли и боеприпасы, и три пулемёта, даже два ПТР, и кухню с продуктами. Кое-чем разжились в селе. Дело пошло веселее. Поляков пункт питания разместил в тылу на приметном месте. Отступавшие потянулись туда, как мухи на мёд. Кухня работала безостановочно. Но не беспорядочно. Сначала старшина собирал группу человек по пятнадцать-двадцать, их кормили, потом строили.
С каждой группой работу проводил сам Поляков. Простую работу: объявлял, что они зачислены в воинскую часть по защите укрепрайона, начальником которого он является. Желания ни у кого не спрашивается, укрепрайон надо удержать любой ценой – по личному приказу товарища Сталина.
Заканчивал просто и доходчиво:
– Если кто-то вздумает не выполнить этот приказ, застрелю лично. На месте.
Самое удивительное – подчинялись все, безоговорочно. Даже командиры более высокого звания, чем у Полякова. И о том, что сам товарищ Сталин приказал Полякову оборону здесь организовать, не спрашивали. А про филькину грамоту, что выдал ему Брежнев, Поляков и сам не вспомнил ни разу. К вечеру у него был уже батальон человек под триста. Окопы рыли весь день, и ночь ещё прихватили. Подготовили огневые точки, определили секторы обстрела. В общем, подготовились. Поляков больше командовал, разбирался с назначенными им командирами, а работами по организации обороны занимался пожилой майор Любавин, которого он же и взял к себе в заместители. Надо было спешить. Фашисты вот-вот появятся. Поляков и так удивлялся, что враг такую фору во времени им дал. «Вам же хуже», – бормотал он, почёсывая затылок.
– Что, что? – пытался уточнить Любавин.
– Да это я так. С фашистами толкую. Говорю, не спешат – себе, то есть им же, дороже. Встретим, как полагается: – И тут же, без паузы: – А зачем вы траншеи вперёд к реке копать приказали?
– Да на всякий случай.
Но, уловив удивлённый взгляд Полякова, добавил:
Алексей Сидоров и Анатолий Юрьев друзья. Они выросли в одном дворе, учились в одном классе. Были как братья. Или больше, чем братья. Правда, после окончания школы их пути-дорожки разошлись: Алексей окончил МБУ и работал преподавателем в одном из московских вузов, Анатолий уехал в мореходку и долгое время бороздил моря-океаны на подводных лодках, служил на далёких военно-морских базах. Но со временем служба привела его снова в Москву, и тесная дружба возобновилась. Друзья женились и, к счастью, их жёны Елизавета и Елена тоже оказались родственными душами.
Говорила Лопушиха своему сожителю: надо нам жизнь улучшить, добиться успеха и процветания. Садись на поезд, поезжай в Москву, ищи Собачьего Царя. Знают люди: если жизнью недоволен так, что хоть вой, нужно обратиться к Лай Лаичу Брехуну, он поможет. Поверил мужик, приехал в столицу, пристроился к родственнику-бизнесмену в работники. И стал ждать встречи с Собачьим Царём. Где-то ведь бродит он по Москве в окружении верных псов, которые рыщут мимо офисов и эстакад, всё вынюхивают-выведывают. И является на зов того, кому жизнь невмоготу.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
20 июня на главной сцене Литературного фестиваля на Красной площади были объявлены семь лауреатов премии «Лицей». В книгу включены тексты победителей — прозаиков Катерины Кожевиной, Ислама Ханипаева, Екатерины Макаровой, Таши Соколовой и поэтов Ивана Купреянова, Михаила Бордуновского, Сорина Брута. Тексты произведений печатаются в авторской редакции. Используется нецензурная брань.