Люди одного экипажа - [10]

— А ведь в самом деле могли так подумать, лейтенант!

Дубонос остановился, похлопал спутника по спине и пошел очень быстрым шагом, у веранды домика задержался:

— С вами воевать можно. Вы горды в опасности. Стараетесь ее не замечать. Команда все это тоже видит, будьте уверены. Хорошая школа, где вас учили с Милочкиным. Преподаватели были, как говорится, на высоте...

На веранде появился командир дивизиона, в фуражке, сдвинутой немного набок. Он пожал руку Дубоноса:

— Хорошо отработал сегодня... надул их.

— Рад стараться, товарищ командир, — шутливо отчеканил Дубонос.

— Помнишь, как мы их обманули с плавучим краном? — Обратился к Горигляду: — Вы-то не знаете этого случая. Когда гитлеровцы заняли порт, мы сразу же док увели, с шумом, гвалтом. Они еще не могли сообразить тогда, что почем. А потом решили и плавучий кран украсть. Подошли, срубили якорь, подцепили кран таким это туберкулезным буксирчиком и потащили. Из-под носа увели кран. Надо всегда учитывать разную обстановку, все учитывать... Никогда не падать духом...

6

— Товарищи! — сказал Дубонос. — Мы начинаем работу, о которой все скучали. Мы начинаем штурм первого города на пути к Севастополю и Одессе. Слушайте приказ...

Желтенький кружочек света фонаря упал на листок бумаги. Тихо, чтобы его слышали только те, кому надлежит слышать, зачитал Дубонос приказ командования. Он чувствовал дыхание этих двух десятков людей, доверенных ему, и понимал, как он близок сейчас к ним, какая цель связала их всех.

Десантники подходили и садились на другие корабли, которые должны были перевезти людей и снаряжение. Катер Дубоноса тихо отошел только со своей командой. Люди, еще продумывавшие слова приказа, где была отведена им почетная роль, с уважением снова видели на мостике невозмутимую фигуру командира, которая, казалось, была продолжением боевой рубки. Пулемет, силуэтно черневший вверху, там же, где стоял командир, казался личным оружием его, чем-то вроде большого пистолета за поясом. Отряд мелких кораблей вышел следом, почти зачерпывая бортами — столько нагрузили десантников.

Катер Дубоноса шел в авангарде. Экипаж должен был открыть ворота для штурма. Противник закрыл вход в порт боновыми заграждениями, протянув их между двумя языками гранитного мола, укрепив на плавучих металлических шарах. В глубину были спущены стальные тросы противолодочных сетей. Порт был наглухо заперт. На молу стояли пулеметы кинжального действия, простреливающие весь сектор боковых заграждений, и, кроме того, на помощь всегда могли прийти береговые батареи тяжелых минометов и артиллерии. Взорвать ворота порта было поручено экипажу катера. Корабли, подтянутые для штурма, крейсировали в ожидании момента, когда можно будет прорваться в город и выбросить десантные войска.

Экипаж, готовый к подвигу, мчался к железным воротам. С шумом взлетела волна, и острые брызги пронеслись, как дождь в штормовую погоду. Месяц, повисший над горами, вот-вот должен был уйти, и это время совпадало с началом генеральной атаки. Бледный, какой-то мистический свет, проливающийся из-за береговых скал, создавал впечатление невесомости всего корабля, как будто он мчался в воздушном пространстве.

Люди были безмолвны, и говорили только моторы. Зеленые огни выхлопников словно подгоняли катер. Все было рассчитано. Когда катер выпрыгнет из-под того высокого мыса, нависшего над волной, начнется артиллерийская подготовка. Катер пролетел под угрюмыми скалами мыса, попал в светлую полосу лунного света, протянувшегося умирающей полосой из расщелины гор. И вот... высоты, куда был устремлен напряженный взор Дубоноса, мгновенно и почти одновременно озаряются колючими и длинными огнями. На море падает, как удар миллиона молотов, густой орудийный рев. Тишина окончилась, сражение началось. Дубонос командовал, ощущая под пальцами запотевшие отполированные края «телеграфа». Люди в моторных отсеках мгновенно исполняли все его приказания.

Прожекторы противника уже уцепились за боны. Черные металлические шары, как головы каких-то рогатых чудовищ, плясали на холодном и ярком свету. Потом прожекторы ушли, они лихорадочно прощупывали бухту. Дубонос застопорил машины. Взрывом боновых заграждений был занят Горигляд. Короткие взрывы следуют один за другим. Сети падают на дно, цепи порваны. Кипят винты. Головы чудовищ теперь разбросаны, и над ними бегут косые светлые волны. Противник стреляет. Пулеметов не слышно, но видны полоски столбиков и над ухом свистят пули с коротким певучим звуком: пиу-пиу.

Катер бился о стенки мола. Повинуясь приказу командира, на скользкие камни, покрытые синим мхом, выпрыгнул сигнальщик Кириченко. Он возник вверху при свете прожектора. Баштовой, отличный стрелок, приникнув к пулемету всем своим тяжелым телом, бил по прожектору. Сразу упала темнота такая, что не видно своих ладоней. И только быстрые взмахи фонарем, световые слова летят к своим: «Боковые заграждения прорваны. Путь открыт!»

С моря появляются корабли. Они проходят мимо, как тени. Впереди несутся торпедные катера. Город горит, и черная копоть пожарищ носится в воздухе.

— Торпеды! — кричит над ухом возбужденный Горигляд, увлеченный боем и опасностью.