Люди на болоте - [85]

- А может, оно... и ничего? А?.. Может, мы напрасно это? .. Евхим хлопец такой... любая за него...

Он не столько советовал или высказывал свои мысли, сколько спрашивал. Чернушка увидел - Ганна не согласна, нетерпеливо глянула на него, понял, что она не хочет слушать, и вмиг оборвал рассуждения. Неловко, словно чувствуя себя виноватым, вздохнул:

- Эх, если б знать, как оно потом обернется!..

Ганна ничего не сказала, она заметила: из хаты выбежала мачеха, решительно двинулась к ним. Еще издали было видно: мачеха разгневана.

- Ты что ж это? Кинул гостей - и ни слуху ни духу!

Звать пошел, называется! - Она перевела дыхание, напала на Ганну: - И ты хороша! Таких сватов ждать заставляешь!

- Может, бежать надо было навстречу?

- Бежать не бежать, но и строить из себя нечего!."

Радоваться бы надо! Такое счастье!

- Уга, счастье!

- Счастье! Первые хозяева на деревне!.. Пускай теперь и пишут, что голодранцы - власть! Пускай пишут!

А богатеи были и будут первые!..

- А мне что с того? Первые или последние... Были б по сердцу...

- По сердцу? Голым жить, с перцем есть! Захотела чего!.. Да разве Евхим - не по сердцу? Да есть ли в Куренях хоть одна, чтоб не сохла по нему! Которая не хотела бы, чтоб к ней пришел!

- Видно, есть.

- А если есть, то - дура! Потому что никто другой не ровня ему! И в Олешниках нет такого! И в Глинищах! Нигде!.. Проживешь век - горя не узнаешь! В молоке да в масле купаться будешь!

Ганна чувствовала, как горячий шепот мачехи рассеивает отцову нерешительность, сомнения, - старая хорошо знала, что надо делать теперь, знала даже, что и как будет завтра.

- Ты вот не любишь, когда я про Дятлика говорю. Так я и не буду! Только вот скажу, - если на то пойдет, если он и приведет сватов и ты выйдешь за него, все равно счастья не видеть тебе! Не будет его!

- Будет или не будет, один бот знает!

- Не будет! Вот помянешь мое слово! И сама бы должна знать! - наступала мачеха, не переводя дыхания и не давая слова сказать Ганне. - Что ему, босоте горькой, надо прежде,всего? Красоту, может, твою? Чтоб смотреть, как на икону? Ага! Очень рад будешь красоте, когда изголодаешься!.. Сундук хороший - вот и вся красота, какая нужна ему!..

- И все вы знаете! - сказала Ганна пренебрежительно, стараясь не поддаваться уговорам мачехи: знала, как много в ее словах правды.

- А то, может, нет?! - снова ринулась в наступление мачеха - Может, нет?! Может, по красоте твоей сохнет!..

Чего же он тогда крутить начал? То от двора нашего не отходил, глаз не спускал, а то - и смотреть не смотрит! За версту обходит!..

Мачеха заметила, как при этих словах недобро потемнело Ганнино лицо (дошло-таки наконец, в самое сердце попала!), - испуганно, боясь чересчур разозлить, переменила тон, проговорила успокоительно:

- Ну ладно, ладно! Не буду, если не нравится!.. Про нас, про батька подумала бы!.. Как ему доживать век, в нищете?.. Не молодой уже, не та пора, когда работать мог, ни дня ни ночи не зная. Покосит сено до полудня, так спина - крюком, неделю потом стонет. Сноп вилами поднимет - руки, как ветки сухие, дрожат. Скоро уже и совсем на печь ляжет - кто корочку подаст старику? ..

Отец отозвался с упреком:

- Ну, от бо завела!

- Завела! Правду говорю!.. И про братика, про Хведьку, не грех подумать! Все-таки не чужой тебе - батькина кровь, родная!.. Делить, если что случится, примак там или кто пристанет, - нечего! Земельки - ладонь... Да и та...

Не тебе... говорить!..

Мачеха не закончила, губы ее горько скривились: ах, что говорить этой каменной девке, у которой ни жалости к родителям, ни заботы о себе! Она отвернулась, закрыла глаза краем платка, худые плечи ее задрожали...

- Ну вот, этого еще не хватало! - поморщился отец, который терпеть не мог слез. Он хмуро и нежно тронул Ганну за локоть: - Идем уж! Покажись! "

Ганна бросила бурак, вытерла руки о подол юбки. Молча пошла с огорода.

3

Она потом не раз вспоминала это в?емя, вспоминала с болью и щемящим сожалением. Думала, болела душой:

как много горя приносит иногда человеку один какой-то шаг. И как человек делает такой шаг покорно, будто слепой, - будто не видит всего, что несет ему этот шаг. Ступает на кочку и не ждет, не гадает, что она не выдержит, топь прорвется и поглотит человека...

Твердость - разве у Ганны не было ее? Но какая тут твердость может быть, если не знаешь, зачем она? Твердость тогда говорит в человеке, когда он знает, что, хоть и заставляет невзгода, чего-то не надо делать. Тогда твердость крепчает, рвет путы этой невзгоды. А какая твердость могла быть, если казалось, что хоть все и нехорошо, но лучше не будет, - такое уж счастье выпало!

Разве же не такое было у нее, у Ганны, положение тогда? Была ли у нее ясная надежда - уверенность, за которую надо было держаться, к которой надо было идти наперекор всему? Василь... Так разве не казалось ей тогда, что с ним все непрочно, ненадежно, и не только потому, что отвернулся, но и потому, что - чувствовала сама, сердцем знала - не такая нужна ему, как она, - с сундуком, богатая нужна! И сам он - разве не знала лучше мачехи другую хотел бы, не бесприданницу! Мачеха правильно угадала - самое важное, самое больное задела!..