Люди на болоте - [108]

Глушак хотел было перебраться к Прокопу и Чернушке, но они были слишком на виду, а ему незачем лезть вперед. Кто его знает, как оно там пойдет, как потом будешь чувствовать себя, сидя на виду. А если подумать, то и так все заметили, что он не где-нибудь, а на собрании, - слышит все и видит.

Так что можно и тут, в уголочке, согнуться и выглядывать.

Вот только близко оказались Хоня и Дятликов Василь.

Дятлик, как заметил его, отвел взгляд в сторону, - конечно, от злости за то, что Евхим отбил Ганну. Брови надвинул на глаза, затаил что-то недоброе. "Ишь ты, молоко на губах, а тоже - с фанаберией! Тоже хозяин, сопляк!"

Но если бы и не обращал внимания на Дятлика, гнуться в углу ему не хотелось; хоть бы кто-нибудь свой сел поблизости, чтобы словом с ним перемолвиться, отвести душу.

Скрывая тревогу, потел в полушубке, томился, казалось, бесконечным -ожиданием и одиночеством. Когда пришел Ларивон и стал, как дуб возвышаясь над всеми, Глушак обрадованно попытался окликнуть его. Но не позвал: за спиной Ларивона вдруг показался Миканор, за Миканором - Дубодел. Они обошли Ларивона, протиснулись мимо Глушака, стали пробираться к столу. Глушак почувствовал, что тревога его усилилась.

Вслед за Дубоделом протиснулись к столу еще двое незнакомых. "Землемеры, видно", - подумал старик, пристально оглядывая их, будто хотел заранее узнать свою судьбу.

Один был уже немолодой, лысоватый, в затасканной поддевке, с виду будто и незлобивый. Но Глушак, всякого повидавший на своем веку и подготовившийся ко всему, убежденно подумал: "Тихий-то он тихий. А только как скомандуют, то всадит нож, наверно, и не поморщится..." Второй, совсем не похожий на первого, молодой, с холеным лицом, держался смело, важно: прежде чем сесть за стол, стройный, по-военному подтянутый, со странной улыбкой, не спеша снял фуражку, военную шинель, разгладил сильной рукой воинский мундир с большими карманами на груди. Сидя за столом, начал осматривать куреневцев, спокойно, неторопливо, подступил взглядом к Глушаку. Старику захотелось с головой уйти в воротник, когда глаза военного начали ощупывать его. Взгляд был острым, пронизывающим, будто проникал внутрь, и таким уверенным, что делалось нехорошо.

"У этого рука не дрогнет. Этот и отца родного утопит, если нужно, за советскую власть! К этому и не подходи близко, не проси пощады! Партейный весь, до ниточки! Сразу видно!" - подумал Глушак, когда военный стал осматривать других. Вместе с этими мыслями у Глушака возникло странное ощущение, будто встречал когда-то этого человека, и он какое-то время старался припомнить: где это было? Но как ни старался - припомнить не мог; может, случайно встретил на улице или в дороге - иначе разве забыл бы такого?

Глушак снова посмотрел на лысого: а этот, пожалуй, и в самом деле тихий и добрый. Можно было бы попытаться осторожно подойти к нему. Издали видно, что не очень сладко живется: и поддевочка незавидная, и еды не вволю - вон как щеки ввалились. Если подойти умеючи, должно быть, не отказался бы от окорочка свиного...

Но теперь и думать не смей об этом. Лысый и близко не подпустит, если рядом этот, "партейный до ниточки". У Глушака вдруг появилось подозрение: а может быть, "партейный" этот не землемер вовсе, а какой-нибудь начальник. "Из ГПУ, видно, приволокся, пронюхать хочет, что и как, Харчева приятель..."

Рассуждая, прикидывая, старик внимательно слушал, что говорил Дубодел. Но хотя Глушак и не пропускал ни слова, многого, как и другие на собрании, он не понимал или считал не стоящим внимания. Криворотый долго и нудно говорил не о деле, а о политике. Только когда Дубодел перешел к землеустройству, старик насторожился. Дубодел, однако, опять долго объяснял то, для чего нужно переделять землю и какой это важный замысел землеустройство; томил, пугал Глушака неопределенностью. Чем дольше он говорил, тем больше пропадала у Глушака робкая надежда на то, что, может, все минует, обойдет его эта беда. Ощутил неприятную слабость, когда Дубодел объявил:

- У нас тоже комиссия, которая была избрана по всем законам на общем собрании деревни Курени, нашла разные факты. А именно - неправильную запись земли для сельсовета, что в свою очередь привело к неправильной оплате налога со стороны этих укрывателей...

- А кто такие эти укрыватели? - не выдержал Андрей Рудой.

- Можно и назвать, хотя избранный председатель этой комиссии вашей деревни Дятел Миканор в своем рапорте после меня обо всем доложит сам. Это такие лица, как Черняк Прокоп, Дятел Змитро...

Он, видно} назвал бы всех, но Митя, услышав свою фамилию, оборвал его, крикнул во весь голос:

- Это все - ерунда!

Дубодел возмутился:

- Что - ерунда?

- Все! - с пьяной непоколебимостью пояснил Митя.

В хате засмеялись, захохотали.

- Неправильно записано! - отозвался не очень уверенно, скорее для виду, Прокоп.

- Вы, дядько, помолчали бы! - не выдержал, вскочил Миканор, готовый ринуться в защиту своей чести.

Дубодел подал ему знак сесть.

- Вот тут гражданин вашей деревни Курени Дятел Змитро, - заговорил он степенно, тоном руководителя и оратора, - заявляет...