Люди меча - [5]

— Государь сил на схизматиков тратить не желает, — покачал головой Росин, — стало быть, и гадать тут не о чем.

— Иван Васильевич сам туда глядеть не желает и ратей никаких не даст, — поправил его Толбузин, — однако и препятствий, коли кто пожелает самолично во благо Руси пот свой пролить, обещал не чинить.

— Что?! — бывший руководитель «Черного шатуна» громко расхохотался, отчего его скакун испуганно всхрапнул и переступил немного в сторону, повернув своего всадника на пол-оборота к гостю.

«Ай да царь, ай да Ванька Грозный, — мысленно восхитился Росин. — Мне такого и в голову не пришло! Значит, России за Ливонию воевать смысла нет, а коли у кого шкурные интересы имеются — разбирайтесь сами, разрешаю. В итоге и казна от военных расходов убережется, и границы у Северной Пустоши раздвинутся. Молодец!»

— Что с тобой, Константин Алексеевич? — забеспокоился неожиданной реакции Толбузин.

— Мудрый у нас царь, — отсмеявшись, ответил Росин. — Дай Бог ему долгой жизни.

— Дай Бог здоровья государю, — перекрестился в ответ гость. — И долгих лет.

Между тем Росин, которому женитьба принесла богатые поместья, а труд и принесенные из двадцатого века знания — хороший капитал и несколько прибыльных мануфактур, привычно попытался прикинуть, что сможет он получить, если ввяжется в эту авантюру? Никаких месторождений, на которые можно наложить лапу, или производств, работающих к нынешнему веку, он вспомнить не мог. Торговые рынки? Так торговать с Ливонией он мог хоть сейчас, покорять ее для этого ни к чему. Конкурентов убрать? Так он пока в Туле живет, ему Ганзейский союз не помеха. Получалось, нет ему от покорения Прибалтики никакой пользы. Пусть живет, не жалко.

— Посему, Константин Алексеевич, — продолжил гость, — ищем мы охотников долг свой перед отчизной исполнить, и в деле возвращения земель древних помочь.

— А кто это «мы»? — поинтересовался Росин, но ответить ему гость не успел: между светлыми стволами замелькали всадники. Оставленная на берегу охранять боярыню дворня стремительно нагоняла своего господина.

Собеседники пришпорили коней, и помчались вперед, к обширной боярской усадьбе.

* * *

Доставшийся ему дом с высоким теремом и обширным двором Костя Росин перестраивать не стал, хотя у углов приказал насыпать высокие бастионы, на которые поставил откованные на собственной кузне крупнокалиберные пищали. В конце концов, земли за Засечной чертой — это не те места, где стоит опасаться появления вражеских полчищ. А коли и случится какая напасть, так перекрестный огонь из двух десятков стволов отобьют охоту лезть к хозяйскому добру куда надежнее, нежели частокол, или даже земляной вал. К тому же, он быстро спровадил на заслуженный отдых, или сторожить другие салтыковские дома — в Москве, Твери, Праге и Суздале опытных ветеранов, служивших не первый десяток лет, быстро сманив на их место, в холопы, молодых пацанов.

Безусые пареньки луками, да саблями острыми, как отцы их, может и не владели, зато и пороха не боялись. За пару месяцев он легко научил их и как пищаль к выстрелу снарядить, и из пушки выпалить. А что касаемо ухода за конями или баловством с кастетом — то тут они и сами могли хозяину уроки давать.

В остальном усадьба выглядела как обычное помещичье жилье: конюшня да две сотни лошадей, несколько амбаров, огромный сарай для сена, загончик для скота, угловая домашняя часовня. Под навесом, неподалеку от крыльца, дымила летняя кухня: сложенная из красного кирпича небольшая печь с трубой в рост человека и чугунным листом, накрывающим топку.

Навстречу въезжающему в ворота барину ринулось сразу несколько мужиков, одетых попроще, нежели холопы в росинской свите: полотняные косоворотки и штаны, многие босиком. То ли ярыги, то ли просто конюхи и скотники.

Опричник и хозяин дома спешились, после чего Росин подошел к кобыле жены и сам снял свою супругу, ненадолго удержав ее на руках.

— Вижу, плечи твои силу свою вернули, — крякнул боярин Толбузин от зрелища непривычной ласковости мужа к своей бабе. Хотя, конечно; дом Константина Алексеевича, жена тоже его. Что хочет, то с ней и делает, крамолы в этом никакой нет.

— Как откушать изволите, государь мой? — покосившись на гостя, спросила женщина. — Как обычно, али по заведенному обычаю?

— По обычаю, — кивнул Росин, задумчиво дернул себя за ухо, и решил: — Вот что, Настя… Прикажи нам с гостем столик на двоих в тереме накрыть. Поговорить нам вдвоем надобно, в трапезной неудобно будет. Вина прикажи подать немецкого, кислого. А то мне уже опять жарко.

Терем для беседы с гостем был выбран Костей отнюдь не случайно. Помещение над воротами, призванное в случае осады защищать самое уязвимое место крепости, имело прочные, толстые стены. Вдобавок, справа и слева имелись открытые со стороны двора площадки для стрелков и пушек, а у самих ворот стояло два оружных холопа — на всякий случай. Таким образом, незаметно подкрасться к терему было практически невозможно, услышать что-либо сквозь стены — тоже. Пробраться в терем заранее и спрятаться там не представлялось возможным: у пищалей и небольшого порохового припаса, заготовленного на случай неожиданного наскока лихих людей, постоянно дежурил один из холопов, уходящий с поста только при появлении барина. Потому-то именно здесь Росин предпочитал беседовать о делах с солидными купцами, а иногда, по старой питерской привычке, уединялся сам, с бутылочкой «белой» собственного перегона и очистки. Показываться пьяным на глаза жене и слугам он очень не любил.