Люди как птицы - [37]

Мы ещё какое-то время сидели вдвоём и беседовали о жизни, пока я не заметила, что Георгий Кристианович совсем осоловел, стал запинаться и как будто задрёмывать. Рыжий официант понимающе посмотрел на меня, и я очень попросила, чтобы тот позаботился о писателе, вызвал машину и отправил писателя домой. Официант с готовностью кивнул, для него это дело было привычным.

Я вышла из ресторана — стоял задумчивый осенний вечер. Пошла в опадающий парк, поднялась ввысь и полетала над дорогим мне городом, как когда-то летала с любимой птицей.

А поздно ночью лежала в поезде на полке и думала о своей судьбе. Всё что здесь со мной было — в прошлом!

Нужно было возвращаться домой. Меня ждала моя новая жизнь, мой милый муж Вадим, мои восторженные студенты! И я была им нужна!

А за окном мелькали ночные пейзажи, а колёса напевали мне какую-то грустную забытую песню.

Эпилог от издателя. 1971 год

Августовским вечером с большого океанского парохода, тяжело привалившегося к пристани крупного южного порта, сошли двое мужчин, по виду — иностранцы. Один из них — молодой, в цветастой рубашке, с лёгкостью вынес два небольших чемодана и подозвал носильщика. Второй — высокий, поджарый, с седой шевелюрой, в сером костюме, под которым виднелась белая рубашка, не спеша вышел следом.

Он остановился, с какой-то затаённой радостью оглядывая вечерний город, вдыхая запахи порта и южных растений.

Далее эти двое пошли за носильщиком до остановки такси. По дороге пожилой остановился у киоска и с какой-то тщательностью и жадным любопытством выбирал газеты, заплатив, тут же принялся раскрывать их и, если бы более молодой спутник его не поторопил, рисковал бы надолго застрять у киоска.

Спустя три часа оба уже ехали в поезде на север, пили чай с лимоном и неторопливо беседовали о том, о сём.

Потом молодой пошуршал купленными газетами, постелил себе и прилёг на верхнюю полку. А седовласый ещё долго смотрел в окно на проносящиеся пейзажи, пока тёмно-синий цвет не поглотил мир, оставив лишь мерцание огней.

Очнувшись от своих мыслей, он только сейчас заметил, что все пассажиры купе уже отдыхают. Тогда аккуратно он включил небольшой ночничок, с трепетом просмотрел какую-то цветную, хорошо изданную книгу в гибкой обложке. Спустя пять минут он уже лежал во тьме. Не спал, долго о чём-то думал, вздыхая и ворочаясь. Заснуть ему удалось лишь под утро.

Проснулся он от активного движения пассажиров. Младший, всё в той же цветастой рубахе, откуда-то принёс кофе и горячие бутерброды, приглашая старшего позавтракать.

В десять утра поезд прибыл на перрон удивительного города с оранжевыми островерхими черепичными крышами.

Стояло летнее воскресение — тихое, бархатное, ласковое. В небе и во всей атмосфере ощущался скорый приход осени.

Двое приезжих прошли через небольшой стихийный рынок, вглядываясь в разноцветное изобилие овощей и фруктов.

Седовласый шёл устало, медленно, хлопал красноватыми глазами — явно сказывалась почти бессонная ночь и дальняя дорога. Его спутник же шагал бодро, вертел с любопытством головой. Он даже остановился, чтобы выбрать арбуз, постучал по его полосатому тугому боку. Но старший поторопил его, показывая на стоянку такси.

И вот чемоданы погружены в багажник «Волги» с оленем на капоте, и они катят по красивым улицам, разглядывая старинные дома и памятники. Молодой в цветастом щёлкает дорогим, по виду импортным, фотоаппаратом прямо на ходу, а седовласый с едва заметной улыбкой осматривает примечательные окрестности, заметно волнуясь. Попросили водителя остановить лишь возле старой крепости, которую фотографировали долго и тщательно.

Лишь через сорок минут они въехали в отдалённую часть города, утопавшую в садах. Здесь неистово пахло цветами, яблоками и грушами, спелым виноградом.

«Волга» затормозила у небольшого магазина. Водитель, выгрузив вещи, зашагал к дверям за папиросами, а приезжие отправились пешком в переулок.

Тропинка привела их к деревянному зелёному забору и крашеным железным воротам, к калитке которых был привинчен нужный им номер.

— Ну, вот, этот дом, — сказал младший. — Стучи!

Но старший стоял в задумчивости, как бы вслушиваясь в звуки. Кудахтали куры, скрипело колодезное колесо, где-то играла радиола и пилили дрова.

Тогда младший сам постучал в железную калитку. Залаяла собака и выглянула девочка лет десяти. Светлые волосы её были заплетены в косички.

— Здравствуйте! А дома никого нет! — сообщила она, с интересом оглядывая приезжих.

— А тебе, наверное, запретили открывать и разговаривать со всякими взрослыми? — спросил лукаво младший в пёстрой рубахе, подмигнув девочке.

— Нет, почему, проходите, — сказала девочка, лязгнув железным запором калитки, и оттаскивая за цепь лающую собаку.

— Сейчас, подождите, я Кудлая в сарае запру, — кинула она на ходу.

Гости вошли во двор, пока девочка тянула собаку куда-то в густую тень.

Двор был засажен деревьями — яблони, вишни колебали свою листву, а у порога вился виноград. Стволы деревьев были обмазаны белым. Возле упавших яблок и груш летали пчёлы. В цветнике, за заборчиком, колебались красивейшие головки цветов.

Чемоданы они поставили у порога.