Люди и Я - [40]
Люди опять засмеялись, но теперь смех звучал теплее. И эта теплота что-то во мне изменила. Я тоже засмеялся. Не над тем, что сказал, потому что я не видел в этом ничего смешного. Нет. Я смеялся над собой. Над тем невероятным фактом, что я здесь, на нелепейшей из планет, и мне здесь нравится. Мне захотелось рассказать кому-нибудь, как это здорово — быть в человеческом теле и смеяться. Как от этого легко. Захотелось поделиться этим, причем не с кураторами. А с Изабель.
Однако пора было начинать лекцию. Кажется, я должен был говорить о чем-то под названием «Неевклидова геометрия». Но мне не хотелось об этом говорить, поэтому я заговорил о футболке студента.
— Изображенная на ней формула называется уравнением Дрейка. Его составили для вычисления вероятности существования развитых цивилизаций в галактике Земли, которую люди зовут галактикой Млечного Пути. (Так люди мирятся с необъятностью космических просторов. Говорят, что они похожи на брызги молока. Подумаешь, пролилось из холодильника. Вытер тряпкой, и все дела.)
Итак, уравнение:
N — количество развитых цивилизаций галактики, с которыми возможно вступление в контакт, R — среднее количество звезд, образующихся в год,
Астрофизики прикинули и решили, что галактика насчитывает миллионы планет, на которых есть жизнь, а если взять Вселенную в целом, их получится еще больше. И на некоторых должна существовать разумная жизнь с очень высоким уровнем техники. Разумеется, это так. Но люди на этом не остановились. Они пришли к парадоксу. Они сказали: «Постойте, такого не может быть. Если существует столько внеземных цивилизаций, способных контактировать с нами, мы бы знали об этом, потому что они бы контактировали с нами».
— Ну да, все так, — сказал молодой самец в футболке, давшей повод отклониться от плановой темы.
— Нет, — сказал я. — Не так. Потому что в уравнении недостает нескольких членов. Например, должно быть еще…
Я повернулся и написал на доске:
— Доля тех, кому может взбрести в голову посетить Землю или выйти с ней на контакт.
И еще:
— Доля тех, кто так и сделал, но люди этого не заметили.
Вообще-то студентов-математиков не так уж трудно рассмешить. Честно говоря, мне никогда еще не попадалось такой формы жизни, которая настолько отчаянно хотела бы смеяться, — но все равно было приятно. На несколько коротких мгновений мне стало даже очень приятно.
Я ощутил в этих студентах теплоту и, не знаю, нечто вроде прощения или одобрения.
— Но послушайте, — сказал я, — не волнуйтесь. Эти инопланетяне наверху — они не знают, от чего отказываются.
Аплодисменты. (Когда людям что-нибудь по-настоящему нравится, они хлопают в ладоши. Тут нет логики. Но когда они хлопают в вашу честь, это воодушевляет.)
А потом, в конце лекции, женщина с пристальным взглядом подошла ко мне.
Распустившийся цветок.
Она стояла совсем близко. Обычно когда люди разговаривают друг с другом, они стараются оставлять между собой немного воздуха, чтобы дышать и соблюдать этикет, а также в силу клаустрофобических ограничений. Между мной и этой женщиной воздуха почти не оставалось.
— Я звонила, — проговорила она полными губами и голосом, который я уже слышал раньше, — спрашивала о тебе. Но тебя не было дома. Ты получил мое сообщение?
— О. Ах да. Мэгги. Я получил сообщение.
— Ты сегодня был на высоте.
— Спасибо. Решил немного изменить подход.
Она рассмеялась. Смех звучал фальшиво, но что-то в этой фальши меня будоражило.
— Наши первые вторники месяца остаются в силе? — спросила она.
— О да, — проговорил я в полной растерянности. — Первые вторники месяца никуда не деваются.
— Хорошо. — Ее голос нес тепло и угрозу, подобно ветру, гуляющему по нашим южным пустырям. — И знаешь, тот наш неприятный разговор, перед тем твоим ку-ку…
— Ку-ку?
— Ну, накануне твоего приключения в «Корпус Кристи».
— Что я тебе говорил? Просто воспоминания о том вечере у меня немного в тумане.
— О, такое не обсуждают в аудитории.
— Это связано с математикой?
— Может, я не права, но то, что связано с математикой, в аудиториях как раз обсуждают.
Я удивлялся этой женщине, этой девушке. А главное, удивлялся, какие отношения могли связывать ее с Эндрю Мартином.
— Да. О да. Конечно.
Эта Мэгги ничего не знает, сказал я себе.
— Ладно, — сказала она, — увидимся.
— Да. Да. Увидимся.
Она пошла к выходу, и я стоял и смотрел, как она идет к выходу. На какое-то мгновение во Вселенной не осталось ничего, кроме того факта, что от меня удаляется самка человека по имени Мэгги. Она мне не нравилась, но я понятия не имел почему.
Фиолетовый
Чуть позднее мы с Ари сидели в университетском кафе. Я пил грейпфрутовый сок, а он заказал кофе с огромным количеством сахара и пачку чипсов со вкусом говядины.
— Как прошла лекция, дружище?
