Люди и Я - [39]
— Разве?
— Да. Опять стал похож на себя.
Дзета-функция
— Ты уверен, что готов? — спросила Изабель наутро в понедельник, когда я ел первый за день бутерброд с арахисовой пастой.
Ньютон тоже об этом спрашивал. Либо об этом, либо о бутерброде. Я дал ему кусочек.
— Да. Порядок. Что может пойти не так?
Тут Гулливер издал насмешливый стон. Первый звук за все утро.
— В чем дело, Гулливер? — спросил я.
— Во всем, — ответил он. Объяснять подробнее Гулливер не стал. Вместо этого он не стал доедать хлопья и убежал наверх.
— Пойти за ним?
— Нет, — сказала Изабель. — Дай ему время.
Я кивнул.
Я доверял ей.
Как-никак, время — это ее профессия.
Через час я был в кабинете Эндрю. Я не появлялся там с тех пор, как удалил письмо Дэниелу Расселу. На сей раз время не подгоняло, и я мог усвоить больше деталей. Будучи профессором, Эндрю Мартин все стены заставил книгами, чтобы посетитель, под каким бы углом ни смотрел, неизменно видел хозяина на фоне книг.
Я просмотрел несколько изданий, в большинстве своем весьма примитивных. «История двоичной и других недесятичных систем счисления». «Неевклидова геометрия». «Шестиугольные решетчатые структуры». «Логарифмические спирали и золотое сечение».
Среди прочих имелась книга, написанная самим Эндрю. Книга, которой я не заметил, когда приходил сюда в прошлый раз. Тоненькая брошюрка, озаглавленная «Дзета-функция». На обложке значилось «невычитанная верстка». Я убедился, что дверь заперта, сел в кресло и прочел книгу от корки до корки.
Должен сказать, что чтение это оказалось в высшей степени удручающим. В брошюре говорилось о гипотезе Римана и о тщетных попытках автора доказать ее и объяснить, почему промежутки между простыми числами увеличиваются именно так, а не иначе. Я осознал, до чего отчаянно он искал ответ — и, конечно, после выхода книги нашел его, только выгод, которых он ждал, это не принесло, потому что я уничтожил доказательство. Я задумался, насколько глубоко соответствующий математический прорыв — вошедший в нашу историю как Вторая базовая теория простых чисел — изменил нас. Как он позволил нам делать все то, что мы можем делать. Путешествовать по Вселенной. Населять другие миры, трансформироваться в другие тела. Жить столько, сколько нам хочется. Заглядывать в мысли и сны друг друга.
Впрочем, в «Дзета-функции» перечислялось все, чего достигло человечество. Основные этапы развития. Успехи, продвигавшие его к цивилизации. Огонь — колоссальное достижение. Плуг. Печатный станок. Паровой двигатель. Микрочип. Открытие ДНК. И никто не гордился всем этим больше самих людей. Но беда заключалась в том, что они так и не сделали скачка, совершенного большинством других разумных форм жизни во Вселенной.
Да, люди построили ракеты и космические спутники. Некоторые из этих изделий даже работают. Но по большому счету математика людей пока что подводит. Они еще не доросли до настоящих свершений: синхронизации мозга, создания свободно мыслящих компьютеров, автоматизированных технологий, межгалактических путешествий. Читая, я понимал, что перекрыл им все эти возможности. Убил их будущее.
Зазвонил телефон. Это была Изабель.
— Эндрю, чем ты занимаешься? У тебя лекция началась десять минут назад!
Она сердилась, но сердилась заботливо. Мне по-прежнему казалось странным и непривычным, что обо мне кто-то волнуется. Я не вполне понимал смысл этой заботы, но, признаться, мне нравилось быть ее объектом.
— Ах, да. Спасибо, что напомнила. Уже иду. Пока… э… дорогая.
Будь осторожен. Мы слушаем.
Задача с уравнениями
Я вошел в аудиторию. Это была большая комната, декорированная в основном мертвыми деревьями.
На меня смотрело много людей. Это были студенты. У некоторых имелись ручки и бумага. У других компьютеры. Все жаждали знаний. Я обвел взглядом комнату. Итого 102 человека. Тревожное число, застрявшее между двумя простыми. Я попытался определить уровень знаний студентов. Не хотел переборщить. Я оглянулся. За спиной у меня висела маркерная доска, на которой должны были быть слова и уравнения, — но пока чистая.
Я колебался. И пока я колебался, кто-то почувствовал мою слабость. Лохматый белокурый самец лет двадцати на заднем ряду в футболке с надписью: «Что в
Он хихикнул, предвкушая собственную остроту, и выкрикнул:
— На вас сегодня многовато одежды, профессор!
Потом снова захихикал, и это оказалось заразным; хохот распространялся по аудитории, словно пожар. Спустя считанные секунды гоготали все. Все, кроме одного человека, самки.
Не смеявшаяся самка пристально смотрела на меня. У нее были рыжие кудрявые волосы, полные губы и большие глаза. В ее облике поражала искренность. Открытость, точно у смертоцвета. Она была одета в кардиган и накручивала локон на палец.
— Успокойтесь, — обратился я к остальным. — Это очень смешно. Понимаю. Я в одежде, а вы намекаете на случай, когда одежды на мне не было. Очень смешно. Вам кажется, что это шутка. Вроде той, когда Георг Кантор сказал, что ученый Фрэнсис Бэкон написал пьесы Шекспира. Или когда Джону Нэшу привиделись люди в шляпах. Это смешно. Человеческий разум — ограниченное, но высоко поднятое плато. Живешь себе на краю и, бах, провалился в пропасть. Это смешно. Да. Но не бойтесь, вы не упадете. Вы, молодой человек, находитесь в самом центре вашего плато. Спасибо за беспокойство, но сейчас, надо сказать, мне гораздо Лучше. Я пришел в трусах, носках и даже в рубашке.
