Люди и взрывы - [46]

И вот в одном из химических журналов появляется статья превосходного химика Иды Ноддак. В молодости вместе со своим мужем, тоже химиком, она заполнила одну из еще пустых клеток таблицы Менделеева — открыла новый элемент и назвала его рением в честь Рейна, около которого родилась. Ноддак бывала в СССР на химических съездах. В ее статье, опубликованной в 1934 году, обсуждались результаты некоторых работ по искусственной радиоактивности. В связи с упомянутыми непонятными явлениями там был написан всего один абзац. Но какой! Нельзя ли предположить, писала Ноддак, что атомные ядра могут не только испускать альфа-частицы, т. е. ядра гелия, но и разваливаться на две-три части?

Физики не читают химических журналов, а химики не могли оценить важность идеи Ноддак. Да и сама она, по-видимому, не думала о том, что деление обязательно связано с гигантским выделением энергии. Журнал со взрывчатым абзацем Иды Ноддак тихо пылился на полках, и только в начале 1939 года, когда Отто Ган окончательно убедился, что при облучении урана нейтронами получаются радиоактивные элементы из середины таблицы Менделеева, Лиза Мейтнер и Отто Фриш догадались — и тотчас опубликовали в «Nature», что поглощение нейтрона ураном сопровождается делением ядра на две неравные части с выделением огромной энергии.

Таким образом, эти две женщины — Лиза Мейтнер и Ида Ноддак — стояли у колыбели ядерной энергетики. Своевременное использование этой идеи могло бы коренным образом изменить ход исторических событий.

Результаты своих расчетов Харитон и Зельдович изложили в пяти важнейших статьях, четыре из которых были опубликованы перед самой войной, а пятая увидела свет лишь в 1983 году. В этих работах было показано, что в природном уране нет необходимых условий для поддержания ядерной цепной реакции. Не было условий для развития таких реакций и в смеси урана с обычной водой. Харитон и Зельдович первыми указали на необходимость обогащения урана его легким изотопом. Нужно было научиться разделять изотопы. В этой связи большое значение приобрела работа Харитона по разделению изотопов с помощью центрифуги. Метод получил распространение в промышленности. Таким образом, теория центрифугального разделения, предложенная Юлием Борисовичем в 1937 году, оказалась пророческой.

Заметим, что аналогичная теория позднее была предложена известным английским физиком Полем Дираком.

Слушая выступления Юлия Борисовича, разговаривая с ним, мы невольно поражаемся широте его интересов, глубоким знаниям в самых различных областях науки и техники. Это не только его любимая физика, в каждом из многочисленных разделов которой он чувствует себя как рыба в воде. Вычислительная математика, химия и химическая физика, молекулярная биология и биофизика привлекают его пристальное внимание. Как-то его спросили: «Каково, по вашему мнению, главное достижение естественных наук за последние три десятилетия?» — «Открытие Криком и Уотсоном механизма передачи наследственных признаков в живой природе — знаменитой двойной спирали»,— не задумываясь, ответил он.

В марте 1950 года Юлий Борисович избирается депутатом Верховного Совета СССР. Депутатская деятельность его охватывала почти сорок лет и продолжалась до марта 1989 года. Он в высшей степени ответственно относился к своим депутатским обязанностям и искренне огорчался, когда не удавалось оказать действенную помощь избирателям. Ни одно письмо, ни одна просьба не оставались без ответа. А просьб по самым различным вопросам было великое множество.

Важнейшая черта Юлия Борисовича — понимание и поддержка новых прогрессивных предложений. Выходя из его кабинета, вы чувствовали за спиной крылья. Крылья надежды: тебя поняли, тебе помогут. Крылья веры: если Юлий Борисович думает так же, как ты, он тебе верит — все получится.

Высокая нравственность, демократичность и непринужденность отношений, сложившиеся в институте с первых лет его существования, в решающей степени определялись личными качествами Юлия Борисовича.

Харитон особенно требователен к вопросам точности и достоверности получаемых результатов. Он нетерпим к любой небрежности и недоработанности и обладает редкостным умением искать и находить слабые места в научном или техническом решении новой задачи. Причем его критика, как правило, благожелательна. Обсуждая новые предложения или усовершенствования, он сам пытается вместе с вами найти выход из затруднительной ситуации.

Чтобы исключить сомнения и колебания при проведении ответственных опытов, особенно если они небезопасны для здоровья обслуживающего персонала, Харитон требует составления и неукоснительного исполнения инструкций. В науке для него нет мелочей, все требует тщательности и ответственности. Именно по этой причине в самые трудные годы у нас практически не было серьезных несчастных случаев.

Известно, впрочем, происшествие, когда принцип «сомневайся и проверяй» едва не стоил жизни самому Юлию Борисовичу. К 1954 году Советский Союз провел много испытаний атомного оружия, при этом работа со сборками, близкими к критическому состоянию, разрешалась только научному руководителю — Ю. Б. Харитону.