Люди и те, кто против них - [13]

И нравы столь же дикие. Двое местных жительниц, опухшие от голода тетки, жестоко подрались из-за куска баранины. Никто не победил, и все бы кончилось миром, но помешал один офицер.

Он проходил мимо со служебной собакой и скормил баранину ей, оставив теток ни с чем. Одна начала было вопить, но офицер удивленно поднял брови. Он засунул ей в рот револьвер и пригрозил смертью. Тетка замолчала, и офицер отправился восвояси. Характерно, что собака не лаяла, видимо, она привыкла к подобным эпизодам. Она уплетала мясо.

Увы! Я не посмел остановить этого офицера, и сейчас я испытываю муки совести. Впрочем, они уже меньше, чем вначале. Я рассказал нескольким своим коллегам об этой истории, но они только развели руками. Они все были пьяны и сказали, что тетке очень повезло, убедив меня, что и сам я рисковал, что не отвернулся сразу и смотрел. Почему-то я им верю.

К сожалению, не могу сочинять длинные отчеты, не хватает времени. Нашел крайне интересную тему и теперь кручусь, бегаю туда-сюда и почти не сплю. Задание ваше мне нравится все больше. Не волнуйтесь за вашего коллегу, у него все получится. Ваш Пол».

А третий и последний отчет поверг в ужас директора Синьоретти. О, Пол был профессионалом! Он выяснил главное, отбросил ненужное, взял след и был почти у цели. Если вообще был. Синьоретти обессилено опустился в кресло и обхватил голову руками. Эх, Пол!

«Господин директор! — писал Пол. — Сенсация, о которой я не смел и мечтать. Тот убитый, о котором мы говорили, был хозяином нескольких пароходов. Теперь его пароходы — и не только его, но и многие другие поступили в распоряжение одной государственной службы. Пароходы нигде не числятся и никому не принадлежат. То дело, о котором вы говорили, связано с ними. Кажется, мятежники получат больше, чем они заслуживают. Осталось выяснить детали и персоналии — тогда вернусь. Ваш Пол».

Минотавры и не только

На вокзале ночь. Люди хмурые, шаркают ногами, кашляют, а изо рта у них валит белый пар. Позади хрустят чьи-то суставы. Впереди щуплый темнокожий бородач волочит клетчатый баул. Баул рвется и пытается повалить щуплого бородача на ледяной пол, на котором ландышами замерзают плевки и сопли.

Иногда женщина, обладающая властью над вокзалом, выходит из подпространства и удивляет народ заклинаниями:

— Прикрепленный носильщик, вас просят зайти в медицинскую комнату. Прикрепленный носильщик, вас просят зайти в медицинскую комнату. Прикрепленный носильщик, вас просят зайти в медицинскую комнату.

Впереди меня девочки лет четырнадцати играют в шахматы. Их лица, повадка, одежда кажутся мне просветленными, удивительно нездешними. Грязь вокзала, промозглость, война, минотавры (а они вообще знают о существовании минотавров?) не властны над ними. Не могу понять, в чем тут дело. Просто интуиция, наследие райских кущ.

— You're good, I suck, — усмехается одна.

— Getting nerves, — замечает ее подруга.

— I'm hurry.

— Cookies?

— Fine[1].

Они начинают хрустеть великодержавским печеньем, а мне все становится ясно в их необычности. Внимание! Предложение всем светлой души девочкам-иностранкам от Ильи Собакина, писателя:

— Девчата! Выходите за меня замуж! Обещаю ни в коем случае не привозить вас в Великодержавию, и нашим будущим детям записать гражданство вашей страны. Благодаря акту нашего сочетания мы достигнем небывалых высот как в собственном внутреннем развитии, так и в интеграции наших народов, не говоря уже о шаге в сторону вселенской любви и гармонии!

Женский вопрос маячит сейчас где-то позади оплывающей розовой свечой. С женщиной надо осторожненько, а то кончается, как у одного моего знакомого.

Валентин Игоревич этот, из отдела спорта мужик, был некоммуникабельный, с жестоким, ускользающим взглядом. Руку подавал неохотно, жал с ненавистью. Женскую половину редакции называл «эти». Появлялся, к счастью, ненадолго — в начале дня.

Однажды случилась ошибка в статье, которую принес Валентин Игоревич. Корректор Леня не заметил, что вместо «2» машинистка Надежда пробила «222». Вышло, что «222-х минут не хватило нашим землякам, чтобы удержать победу». Пришел красный Валентин Игоревич и молча толкнул Леню на монитор.

Картавый Корсаров сказал:

— У него, видимо, женщины нет. Ему бы женщину найти. Все дело в женщинах. Надо ему помочь. У вас нет знакомой женщины? — это он ко мне.

— Нет, — ответил я.

Честный Корсаров постарался. Он стал следить за машинисткой Надеждой, по любому поводу направлял к ней Валентина, любил заверять его:

— Надежда знает свое дело… Моментально набьет любой текст… Очень опытная машинистка. Надежда нас не подведет.

Еще он подсунул Валентину яркий календарь с фотографиями из футбола.

— От Надежды, — застенчиво сказал он.

Валентин Игоревич терпел недолго.

— Да пошли вы к черту! — загремел он. — Пошли вы к самому поганому черту! И так не знаешь, куда от ваших баб деваться! Шестерым уже алименты плачу. Детей восемь. Старшего в милицию забрали — на петушка поссал.

— На какого петушка?

— На детской площадке этот петушок.

Грязными сапогами прошли мимо минотавры (вот они появились!). Задержались. Вернулись. Чего надо, минотавры?