Люди и руины - [91]

Мао заявлял, что он опирается на обездоленные, нищие массы, оценивая их нищету как положительный фактор, поскольку «нищета рождает желание перемен, желание действия, желание революции»; это как бы «чистый лист бумаги», на котором можно написать все что угодно. Но это также банальность, на самом деле здесь нет никакого желания довести эту ситуацию до «нулевой точки» в положительном, духовном смысле. Простодушных людей, как правило, поражают возможности, которые могут открыться на начальной, деятельной, эйфорической стадии маоизма как революционного движения. Но, во-первых, подобные возможности открывает почти любая революция независимо от ее идеологической направленности, во-вторых, эта стадия не может длиться вечно и, следовательно, не дает положительного решения. Важна не только отправная точка, но и цель, направление, terminus ad quern. И здесь Мао не оставляет никаких сомнений, неоднократно и откровенно повторяя, что для него целью является «построение социализма». Таким образом, мы имеем дело не с обновляющей революцией, нацеленной на «человека» и начинающейся с антикультурной нулевой отметки, но с движением, изначально обремененным тяжким грузом марксизма. Никакие жульнические уловки не могут изменить этого положения дел, поэтому пусть сам Мао объяснит нам, каким образом он умудряется сочетать идею, согласно которой человек (точнее, как мы видели, «человек-народ») является активным субъектом истории, определяющим ту же экономику, с основной догмой марксизма, а именно с историческим материализмом, прямо противоречащим этой идее.

Приверженцы революции как движения, начинающегося с нуля, с нигилизма по отношению ко всем ценностям буржуазного общества и культуры, доказывают лишь собственное невежество, не находя себе иного учителя, кроме великого Мао. Ведь куда более надежной опорой для них могли бы стать идеи «героического реализма», сформулированные ЭРНСТОМ ЮНГЕРОМ почти сразу после Великой Войны и не имеющие ничего общего с марксистским отклонением!

Что до другой составляющей мифа «китаефилов», а именно его антитехнократической позиции, которая, согласно маркузианско-му анализу высокоразвитых форм индустриального общества, заслуживает положительной оценки, то это чистый обман. Разве не стремится Мао к индустриализации своей страны вплоть до создания собственной атомной бомбы, накапливая все средства для «справедливой войны» в мировом масштабе, и тем самым вставая на тот же путь, которым пошла коммунистическая Россия, вынужденная создавать технологические и технократические структуры, аналогичные существующим в промышленно развитых буржуазных странах? Помимо высокого уровня фанатичности, который невозможно поддерживать постоянно, хотелось бы знать, каким образом Мао — когда ему удастся обеспечить народным массам, революционно настроенным именно благодаря нищете (как утверждает он сам), условия жизни, свойственные «обществу процветания» — намеревается сохранять в этих массах презрение к «загнивающему благополучию империалистических стран»? Даже допуская, что при помощи ценностей марксистского уровня удастся привить целой нации особого рода аскетизм, это станет лишь свидетельством трудно вообразимой, но опаснейшей регрессии и вырождения определенной части человечества. Тем более что для современных «протестных» движений характерна полная неспособность противопоставить ценностям «развитой цивилизации» и «общества потребления» какие-либо иные, истинные ценности.

Эти соображения легко продолжить. Но уже вышеизложенного вполне достаточно, дабы понять, что зачарованность маоизмом покоится на мифах, которые для человека, способного мыслить глубоко, по прочтении «евангелия от Мао» оказываются полностью несостоятельными. Люди, отрицающие марксизм и коммунизм, но при этом увлекающиеся маоизмом, доказывают этим свою интеллектуальную незрелость. Если им более не на что опереться, значит природа их «тотального протеста» и показной революционности крайне подозрительна.

IV. СОВРЕМЕННЫЕ ТАБУ

1.

Несмотря на модную ныне «демифологизацию» всех подлинных и традиционных ценностей, процесс создания новых табу идет полным ходом. Профанические величины становятся табу, объявляются священными реальностями, о которых дозволяется говорить лишь с глубочайшим почтением и благоговением. Горе тому, кто дерзнет покусится на них! Хор возмущенных протестов покроет его позором, естественно, во имя сверх-табу, Святой Демократии. Здесь мы хотелись бы остановиться на паре подобных табу. Первое касается негров.

Белые люди, окончательно утратив здравый смысл, своими руками сделали из негров табу. Провозгласив принцип самоопределения народов и использовав цветные войска в бессмысленных братоубийственных войнах, белая раса создала оружие, которое сегодня обернулось против нее самой. Это оружие никогда бы не стало столь опасным, если бы белые внезапно не поддались психозу антиколониализма, презрев все то положительное (уравновешивающее отрицательные стороны), что принесла колонизация африканским народам, подняв их на уровень, которого они никогда не смогли бы достичь самостоятельно.