Люда Влассовская - [61]

Я тяжело вздохнула. Мне было бесконечно жаль моих потерянных сокровищ, но я не хотела идти с жалобой к князю Кашидзе на его внука.

Как ни странно, но мне было жаль Андро.

«Если бы у него была мать, — подумала я, — то, наверное бы, мальчик был иначе воспитан. Прав ли князь Кашидзе, что так строго относится к внуку? Ведь и диких горных скакунов приручают не одной казацкой нагайкой, и на их долю выпадает порой и дружеская ласка их властелина — человека! А испытывал ли когда-либо эту ласку необузданный и дикий, как горный скакун, своенравный и дерзкий Андро Кашидзе?»

ГЛАВА VIII Червонцы Иринии Сторка

В следующую же ночь мы были испуганы безумными криками, раздавшимися в доме.

— Пожар! Пожар в доме армянина Сторка! — слышалось среди общего шума и сутолоки.

Дом богача Сторка находился через два квартала от нас. При сильном ветре, который, заменив вчерашнюю грозу, и теперь буйствовал над Гори, нельзя было считать себя в полной безопасности. Горящие искры при его помощи могли попасть на кровлю нашего дома и обратить в самый короткий срок громадное гнездо Кашидзе в груду пепла и развалин.

Но, несмотря на грозящую опасность, княжна Тамара почти обезумела от восторга.

— Пожар! Пожар! — кричала она вне себя от радости, вертясь в какой-то ею самой выдуманной пляске. — Пожар! Пожар! Что может быть интереснее, mademoiselle Люда! Бежимте же, бежимте же туда скорее!

— Куда, Тамара? — удивилась я.

— Как куда? Любоваться пожаром, — крикнула она нетерпеливо.

— Иными словами, любоваться несчастьем ближнего! — укоризненно произнесла я.

— О, душечка, mademoiselle, вы всегда способны найти что-нибудь мрачное в самом интересном событии, — нетерпеливо произнесла юная княжна, — успокойтесь, пожалуйста. Сторка — богач, у него не один дом в Гори, и не беда, если он его и лишится. К тому же имение Сторка нажито нечистыми путями, значит, нечего и жалеть его нам с вами!

— Жалеть надо одинаково добрых, злых, честных и нечестных, Тамара! Несчастье равняет людей перед Богом, — сказала я. — На этот раз я пойду с вами — не для того, чтобы любоваться картиной пожара, а чтобы посмотреть, не понадобится ли там наша помощь. — И, говоря это, я быстро накинула белую бурку, подаренную мне старым князем, и, взяв мою воспитанницу за руку, вышла из дому с ней.

Люди не ошиблись, возвещая опасность. Дом Сторка пылал как огромный горящий факел. Черная ночь без звезд и месяца на мрачном небе развернула над Гори свой непроницаемый полог. И только далеко вокруг пожара было светло и ясно, как днем. Огромная толпа собралась вокруг горящего дома. Люди кричали и метались по улице как угорелые, боясь, однако, подступить к огню, продолжавшему свою разрушительную работу. Отстаивать дом Сторка не было никакой возможности, надо было только следить за остальными близ него стоявшими зданиями, чтобы огонь не перешел на них. Сбежавшиеся на место пожарища казаки, вместе с горийской пожарной командой, работали вовсю. И вдруг, когда огромная горящая балка упала с крыши армянского дома, послышался громкий, отчаянный вопль женщины:

— Мое золото! Мои драгоценности! Они остались там… там, в спальне… под постелью… Принесите мне их, принесите, ради Господа!

Это кричала толстая армянка Ириния Сторка, имевшая несколько меняльных лавочек в базарном ряду.

Ей ответили безжалостным смехом. Кому из людей была охота подвергать свою жизнь неминуемой гибели!

Тогда Ириния Сторка, видя общее равнодушие толпы, завопила еще отчаяннее, еще пронзительнее:

— Двадцать тысяч червонцев… двадцать тысяч остались там, в несгораемом ящике под моей постелью… О, верните мне их… верните… Я дам пять тысяч тому, кто принесет их… Я дам больше…

Но никто не прельстился даже и подобным вознаграждением, видя полную невозможность проникнуть в дом.

Тогда Ириния точно обезумела с горя. Она металась по улице как угорелая и кричала хриплым голосом, потрясая сжатыми кулаками:

— Трусы презренные… жалкие трусы… дрожат за свою негодную жизнь… Слушайте же, проклятые… пейте мою христианскую кровь… Я даю половину… Даю десять тысяч червонцев тому, кто мне доставит ящик из огня!

Едва только успела выкрикнуть эти последние слова старая армянка, как из толпы выдвинулась невысокая человеческая фигура и кинулась в пламя.

Все замерли в ожидании и страхе… Минуты, последовавшие за исчезновением человека в недрах огромного костра горящих балок и стен дома, нам показались часами. Все напряженно слушали, ожидая уловить предсмертный крик несчастного. Но ни крика, ни стона не слышалось. До нас долетал только свист пламени, раздуваемого ветром, да шум от падения обгоревших балок.

— Он погиб, храни его, Предвечный! — слышались здесь и там набожные возгласы.

— Поделом! Пусть не льстится на трудную наживу! — кричали другие.

— Христианская душа, а должна погибать, как собака! — послышался чей-то сердобольный возглас.

В ту же минуту человеческая фигура появилась в окне третьего этажа, вся объятая пламенем.

Из моей груди вырвался крик неожиданности и ужаса. В горящем человеке, прижимавшем к груди заветный ящик с червонцами Иринии Сторка, я узнала князя Андро Кашидзе.

Казалось, гибель его была неминуема. Одежда и волосы его горели. Искаженное страданием лицо было страшно. Глаза сверкали безумным огнем.