Любви подвластно все - [9]

Оливия знала, что братья за нее беспокоились. Они наблюдали, как ее комнаты каждый день наполнялись цветами от поклонников, не имевших ни малейшего шанса на успех. И видели книги регистрации пари в клубе «Уайтс» – мужчины день за днем делали ставки, превращая в забаву ее отчаяние и сердечную боль. Впрочем, об этом люди могли только догадываться, а правду знали лишь двое – она и Лайон.

Что же касается ее братьев, то им очень нравился Ланздаун, но они почему-то вели себя так, словно чего-то боялись. Но чего именно? Ведь она действительно намеревалась выйти замуж за этого мужчину, хотя и не любила его. А вот братья женились на женщинах, которых любили…

– Их не было в доме, когда я заезжал в ваш особняк, – ответил Ланздаун. – Должно быть, их появление здесь просто счастливое совпадение.

«Интересно, насколько «счастливым» оно может стать?» – подумала Оливия.

– Вот так встреча! – радостно воскликнул Йан, увидев сестру с виконтом. – Какое удачное совпадение…

– В самом деле? – насторожилась Оливия.

Мужчины сняли шляпы и обменялись поклонами.

– Прекрасная погода сегодня, – произнес Йан.

Колин же стоял неподвижно и был непривычно молчалив – совсем как часовой на посту.

– Полагаю, что так, – кивнула Оливия.

– Ты чем-то недовольна, дорогая сестренка?

– Йан, можно мне сказать тебе кое-что?

– С каких это пор ты спрашиваешь у меня разрешения, Оливия? Хочешь произвести впечатление на будущего супруга?

– Будущий супруг и так уже совершенно очарован, – с улыбкой заметил Ланздаун.

– Что-то не припомню, Йан, чтобы мы с тобой когда-либо обменивались банальностями по поводу погоды, – сказала Оливия. – И ты никогда не называл меня «дорогая сестренка». – Она с вызовом посмотрела брату в глаза.

– Значит, я проявлял нерадивость, – ответил Йан, ухмыльнувшись. – Потому что ты действительно моя дорогая сестренка. Мне следовало бы чаще говорить тебе об этом. Мы только что оттуда. – Он кивнул в сторону салона. – Там сегодня масса совершенно неинтересных гравюр. Не правда ли, Колин?

– Да, совершенно неинтересных, – подтвердил Колин. – Почему бы нам всем четверым не зайти к Туайнингу, чтобы выпить… чего-нибудь горячего?

– Мы предпочитаем выпить чаю в чайной у Акермана, – решительно заявила Оливия и взяла Ланздауна под руку, собираясь пройти в художественный салон.

Но братья тут же преградили им путь.

– Как прошла примерка у мадам Марсо? – спросил Йан. – Я уверен, что твое платье прекрасно.

Оливия в ответ насмешливо фыркнула. Йан только тогда заинтересовался бы ее примерками, если бы начал носить женские платья. По-прежнему держа жениха под руку, она попыталась обойти братьев, но те, проявив ловкость и проворство, снова преградили ей дорогу.

– Не терпится нарваться на неприятности, джентльмены? – проговорил Ланздаун с деланым спокойствием, и Оливия поняла, что виконт пытается скрыть свой гнев.

Ее братья обменялись взглядами – между ними состоялся безмолвный братский разговор, – после чего Колин тихо, но отчетливо проговорил:

– Оливия, я полагаю, что тебе не следует ходить туда сегодня.

Но Колин допустил серьезнейшую ошибку. Сказать Оливии, что ей не следовало что-либо делать, было равносильно приглашению сделать именно то, чего делать не следовало. Но Колин осознал это слишком поздно. Братья вновь обменялись взглядами и, смирившись с неизбежным, с мрачной покорностью отступили в сторону.

Оливия чуть ли не вбежала в салон. И сразу остановилась, оглядывая зал. Вроде бы ничего необычного… И все выглядело превосходно – как всегда.

Оливия снова осмотрелась. Ах, она очень любила салон Акермана… Здесь было просторно, радостно и светло, а лучи солнца, проникавшие в зал сквозь ряд высоких окон, придавали произведениям искусства особое очарование.

Покосившись на братьев, хранивших молчание, Оливия направилась к стене, где на почетном месте висела ослепительно яркая гравюра.

– Должно быть, это Кот, – сказала она, обращаясь к Ланздауну, тотчас же последовавшему за ней. – Все-таки забавно… Ведь совсем недавно мы с модисткой говорили о нем.

Они остановились перед картиной. Печально известный пират стоял, торжествуя, на палубе корабля, наступив обутой в сапог ногой на грудь человека, очевидно дрожавшего от страха. Волосы пирата развевались на ветру подобно флагу, и был явственно различим, даже несмотря на скрывавшую лицо черную маску, проницательный взгляд синих глаз. Левой рукой он держал саблю у горла своей жертвы, и именно эта рука, а также синие глаза, являлись теми отличительными признаками Кота, в отношении которых была солидарна вся Европа. «Его глаза цвета самого зла!» – заявил один из выживших, и эти слова всегда забавляли Оливию, поскольку у нее у самой глаза тоже были синие. Этот же человек утверждал, что ужасный пират говорит как джентльмен. И он же сообщил, что Кот был левша – по крайней мере, пользовался левой рукой, когда орудовал саблей. А один купец заявил, что подстрелил пирата. Но Кот продолжал нападения на корабли, так что было ясно, что убить его не удалось.

– Великолепный эстамп, – заметил Ланздаун. – А этот человек… Он, конечно же, преступник.

– Да, верно. Но он почти уничтожил незаконную треугольную торговлю, насколько мне известно, – проговорила Оливия.