Любушки-Любки - [4]

Одеяло открыто, и я все вижу. Струйка начинает подниматься и может залить постель. Я подставила руку, и горячая струйка бьет мне в ладонь. Машка писает долго и много. Терплю. Вдруг слышу, что какает. Все делаю машинально, как автомат. Убираю отходы.

Надо Машку мыть.

Пошла в ванную. Включила воду. Пока набирается вода, я сидела на краю ванной и не могла отделаться от странного чувства. Чувствовала, что сейчас я не совладаю с собой. Вспомнилась ночь, мысли греховные. Опять заколотило сердце. Несколько минут сидела и не могла сдвинуться. В голове шум, слегка кружится голова, рот сухой. Внизу живота гиря, я вся горю…

Через силу и машинально все делала, как всегда. Вода налита, немного геля, вода красивая, теплая и чистая. Я вся грязная в мыслях, горю, в голове вихрь.

Вышла. Раздеваюсь. Машка уже большая и купаю ее вместе с собой.

Подхожу к Машке. Снимаю одеяло. Она смотрит на меня как то особенно, как будто хочет что-то спросить. Боже, какая красавица. Сажаю и снимаю рубашку.

— Я тебя обожаю, родная. Сейчас будем купаться.

Беру Машку и тащу в ванную. Тело горячее, живое. Машка тяжелая. За последние несколько месяцев она похорошела, поправилась, появились складочки, обозначились шарики грудок, и округлилась попка. В ванной присаживаю и удерживаю ее на стульчаке, подмываю. А потом сама залезаю в ванну. Затаскиваю Машку и сажаю ее спиной к себе. Все время что — то говорю и говорю ей, а все мысли о ней и о том.

Ее тело теплое, даже немного горячее. Нежное и одновременно все собрано из ребрышек и косточек. Машка, скорее не толстая, а худая, а ведь я так стараюсь…

Держу пару минут за животик. Он мягкий, плоский и какой-то податливый. Мышцы не рабочие, вернее я их не чувствую, и они не напрягают даже сантиметра ее тела. Плюхаю ногами. Машка в ванной как всегда трепещет. Купаться ей нравится.

До недавнего времени я старалась купать ее одной. А за последний год она подросла, все у нее вытянулось и кое — где, даже припухло. Машка потяжелела, мне с ней как прежде уже не справиться. Я никак не могла к ней приноровиться. Все время мешали то руки, то ноги.

Поэтому я придумала мыть ее вместе с собой. Притащу, усажу рядом, сама залезаю и тяну ее к себе в воду. Сижу и держу ее, полулежа на своих ногах. До сих пор мне становилось как-то спокойно в такие минуты. Я и Машка на руках. Я ее обнимаю и прижимаю к себе. Нам обеим так хорошо! Теплая вода и ее теплое тельце в моих руках меня успокаивали….

А затем, во мне заворочались беспокойные мысли и вопросы…

Ну и что? Сколько еще ты вот так усидишь с ней. Год, два? Всю оставшуюся жизнь? А что дальше, когда состаришься, когда не сможешь ее таскать и ворочать и не сможешь вот так сидеть с ней? Что ты обмякла? Ты что смирилась?!!! Подумай, что станется с твоей девочкой, когда ты уже не сможешь физически ей помочь.

Ищи путь к ее исцелению, думай, как оживлять ее тело, делай же, что ни — будь, наконец!!! Я думала, думала… И я приняла решение.

Либо я подниму ее, либо убью вместе с собой, но одну не оставлю.

А раз так, решила я, то мне все позволено. Сама ее жизнь в моих руках.

Я много читала, искала примеры. Затаив дыхание прислушивалась, когда слышала разговоры о том, что вот, ребенок лежал, лежал, а потом подрос и зашевелился. Знала о том, на что шли иные матери, что проделывали ради своих убогих детей.

Я завела тетрадку, и как алхимик составлял формулы, так и я стала записывать в нее все, что мне удавалось узнать по восстановлению таких деток. Еще не было интернета, но работало сарафанное радио.

Я часами обивала пороги НИИ, сидела в кабинетах светил, а сама думала, думала…

И однажды, на меня произвел сильнейшее впечатление один очень памятный разговор, который и произошел то, как то случайно. Как бы между ожиданиями истин от очередного светила. Не знаю, что меня выдало, и как он — не признанный гений, почувствовал мое состояние? Но он присел в коридоре рядом, перед приемной и так запросто, и с трех предложений покорил меня своей логикой, что я поверила в то, что он мне сказал тогда, причем сразу и безоговорочно.

Его жесткая правда, жуть сказанного мне прямо в лоб, матери своей девочки, выбили меня не только из привычного хода жизни, но из всего того, что я привыкла и понимала в ней до сих пор. После его вопросов о дочери, ее болезни, особенностей поведения и возраста он сразу перешел к изложению сути своей методики.

За его медицинскими определениями и терминами я поняла только одно. Я, и никто другой, смогу найти путь к оживлению дочери. Я, и никто другой, должны делать это своими мозгами и руками. У меня будет всего лишь один шанс, и что этот шанс я уже упускаю. Моя дочь входит в стадию полового созревания и мне надо в это же самое время самой и с помощью непреодолимой силы женской природы ошеломить, потрясти ее так, чтобы от стресса и в какой-то момент включился сам ее организм. И там я впервые услышала.

— Идите на все, на самые крайности и непристойности, и никто вас не вправе будет упрекнуть и осудить.

— Занимайте с ней онанизмом, возбуждайте, оглушайте сексуальными ласками, станьте ей страстной любовницей, забудьте, кто вы есть, не давайте ей продохнуть, насилуйте!!!