Любовью за любовь - [37]

— Конечно. Говори: что и в каком количестве. — Получив ценные указания, Энрико уехал.

Услышав шум мотора, прибежал Тим.

— Мама, а куда папа уехал?

— Он сказал, — включилась в их игру Рейчел, — что перед дальним походом нужно наполнить трюмы провизией. А еще он велел мне как следует накормить команду во главе с капитаном.

Авторитет Энрико был так велик, что мальчик сел за стол и безропотно съел все, что ему дала мать. Обычно он ел плохо, и ей редко удавалось накормить его без просьб и уговоров.

Пока сын сосредоточенно жевал, Рейчел думала. Много лет я жила и не обращала внимания на то, как живу. Мне казалось, что нормально. И вот в один день все круто изменилось. Прежде я только уговаривала себя, что все хорошо. Но что хорошего, когда ты никого не любишь и тебя никто не любит, никто не заботится, не волнуется о тебе? Я считала, что главное в моей жизни работа. Из-за нее я даже сыну уделяла мало внимания. А сейчас я вдруг поняла, как важна для меня семья. Я уже не смогу, пожалуй, вернуться к прежней жизни. И за Тима я очень рада — он просто светится от счастья, ему так не хватало отца! Он будет у Тима, а у меня будет муж — у нас будет нормальная семья, стоит мне только пожелать.

Рейчел машинально вынула ломтики хлеба из тостера, продолжая думать о своем.

Ведь Энрико хочет, чтобы я стала его женой. Значит, все зависит от моего согласия. Я люблю его, и мне хорошо с ним, но меня, как всегда, точит червяк сомнения. Допустим, он любит меня, но чужой ребенок может ему скоро надоесть, будет раздражать и нервировать. Мы начнем ссориться и в конце концов расстанемся. Тогда всем будет плохо. Но сколько же нужно времени, чтобы проверить чувства?

Рейчел так и не пришла ни к какому решению, когда на кухне, нагруженный сумками и пакетами, появился Энрико. Они позавтракали и пошли на море.

По дороге Энрико сказал Тиму:

— Мама у тебя англичанка, а отец — итальянец. Значит, ты должен знать два языка. Английский ты уже знаешь, теперь надо учить итальянский. Ты согласен?

— Да.

— Тогда начнем прямо сейчас.

— А я тоже хочу учить итальянский, — заявила Рейчел.

— Отлично! Тогда мы устроим соревнование — кто запомнит за день больше слов и выражений. Вечером будем подводить итоги и награждать победителя, — сказал Энрико.

Пока дошли до пляжа, Тим уже знал, как по-итальянски будет море, небо, солнце, корабль. Энрико связывал знакомые и незнакомые слова в предложения и повторял много раз, чтобы его ученики поняли и запомнили.

Рейчел уже не жалела, что приехала сюда отдыхать. Она больше не собиралась уезжать. Началась череда замечательных дней «семейного» отдыха. И Рейчел хотелось только одного — чтобы эти дни тянулись помедленнее.

Ничто не омрачало ее радостного настроения. Энрико был рядом — и днем и ночью. Рейчел уже с трудом представляла себе, как могла жить иначе — без него. Сын старался во всем подражать этому большому, сильному, красивому мужчине, которого он считал своим отцом. Мальчик незаметно для себя перенимал походку Энрико, его жесты, манеру говорить. Он хотел одеваться, «как папа», он ел то же, «что папа». Итальянский язык он усваивал с невероятной быстротой. Рейчел заметно отставала в этом от сына.

Когда Энрико первый раз поинтересовался, какой приз хочет Тим за то, что выучил больше слов, чем мама, мальчик попросил:

— Расскажи мне на ночь сказку.

— Сказок я не знаю, — признался Энрико.

— Но ты же писатель — сочини!

— Зачем придумывать всякие небылицы? В жизни так много всего интересного, что никакая сказка с ней не сравнится!

— Тогда расскажи какую-нибудь историю про себя.

— Хорошо!

Так и повелось. Каждый вечер, укладывая Тима спать, Энрико рассказывал ему какой-нибудь эпизод из своего детства, а ребенок с интересом слушал и думал: раз папа в детстве был таким же мальчиком, как я, а потом стал взрослым, умным и сильным, значит, я тоже стану таким, когда вырасту.

Рейчел тоже иногда слышала сквозь приоткрытую дверь эти истории и узнавала много нового о своем возлюбленном. Когда они оставались одни, Энрико рассказывал и ей что-нибудь, но чаще не про себя, а про своих родителей и бабушку, словно заочно знакомил с ними будущую родственницу.

Но каждый день некоторое время — два-три часа — они проводили врозь. Это были самые жаркие дневные часы, когда пляж напоминал раскаленную сковородку и морская вода не давала ощущения прохлады. В это время Рейчел укладывала Тима спать после еды, а сама садилась в кресло-качалку на веранде с захваченной из дома книжкой или просто смотрела на деревья в саду. Энрико обычно уходил к себе в комнату, и Рейчел думала, что он отдыхает.

В один из дней Рейчел сидела на веранде с работой в руках — пришивала к шортам Тима оторвавшийся карман — и вдруг вспомнила, что накануне вечером видела на рубашке Энрико еле державшуюся пуговицу. Она пошла наверх, чтобы взять рубашку.

Тихонько, чтобы не разбудить Энрико, она приоткрыла дверь и с удивлением увидела, что он не спит, а сидит за столом и что-то неотрывно пишет в толстом блокноте, причем блокнот исписан уже почти наполовину.

Энрико не мог видеть Рейчел, он сидел к ней спиной и был очень увлечен своим делом. Она не стала беспокоить его и, бесшумно прикрыв дверь, спустилась вниз.