Любовные утехи русских цариц - [8]
В самом деле, почему бы матушку в глазок не поцеловать, который запух весь от битья и слез? Прямо как в современном анекдоте получается, когда три жены — американка, француженка и русская, выходя замуж, заявили своим мужьям, что ничего дома делать не будут, на что мужья хлопнули дверью и ушли. Американка: «День его не вижу, второй день, на третий день приносит робота для домашней работы». Француженка: «Я тоже день своего не вижу, второй день, на третий день домработницу в дом приводит». Русская: «Я тоже день не вижу, второй день не вижу, на третий немного вижу левым глазом».
И какие там поцелуи в «правый глазок» шлет для батюшки свекровь, когда он жену свою чуть ли не каждый день плеткой исполосовывал. Не выдержала бедняжка изуверств мужа и, забрав маленькую Анну, убежала в Россию, к матери в подмосковное Измайлово, а когда та умерла, в Петербург переехала, но к мужу больше не вернулась.
В Индии вдовы, безымянные и угнетаемые при жизни мужей, после их смерти обязаны были сжигать себя как негодных для дальнейшего существования. И вот ведь как, оказывается, можно «запудрить» мозги человеку, если самый мощный из его инстинктов — инстинкт самосохранения начисто отступает перед нравственной дрессировкой, созданной из условностей и обычаев. Индийские женщины без страха шли в огонь, считая, что выполняют свой долг. Прямо оторопь берет и кожа гусиными пупырышками покрывается, когда узнаешь историю восьмидесятитрехлетнего принца Маравы. После его смерти 47 его жен, молодых красавиц, в костер добровольно бросились, считая это достойным подвигом людей высоких каст. С криками: «Я сжигаю себя, ибо только женщины низших каст не делают этого», — они кидались в пламя костра.
В африканском племени вити женщин-вдов обязывали душить себя. А если кто колебался, то сыновья нежно умоляли их сделать это, если женщина все же добровольно под удавку не шла, упиралась, то задушить мать должны были ее дети.
И душили, и умерщвляли, прямо как животных. А в Новой Зеландии отец или брат, выдавая замуж дочь или сестру, еще и приговаривал: «Если ты останешься недоволен ею, продай ее, убей или съешь». Можете себе представить нравы людоедские! Поедать собственную жену, как какую-то там курицу. Англичанин Годар, желая излечиться от черной меланхолии, которая, как известно, одолевает людей богатых, жизнью и успехами изнеженных, оказался в австралийском племени. Наивный путешественник думал, что природа и суровый образ жизни племен излечат его, возвратят аппетит и бодрое настроение. Но буквально на следующий день он в ужасе должен был покинуть это племя, не только не излечившись от меланхолии, но еще и насмерть испугавшись: на одной из ночевок друг-австралиец открыл свой мешок и ласково предложил путешественнику отведать дорогое лакомство — кусок женской груди.
Но в России жен не ели и даже не очень-то и умерщвляли. И цариц наших русских не очень жизни лишали. Так, разве только Иван Грозный иной раз побалуется немножко, какую там и придушит или еще как прикончит в гневе, ненароком, ничего страшного, выбор у него большой был — восемь штук жен! Тогда мода была такая — неугодных цариц или в монастырь спихивать, или приканчивать. С Запада, наверное, она, эта мода, пошла. Помните, как Генрих VIII так разохотился своих жен уничтожать, что и остановиться уже не мог. Чуть какая не угодит ему или измена ему померещится, он ее под топор. Раз только религиозные его чувствования верх над любовными взяли. Когда шестая его жена, Катерина Парр, нахально стала склонять дряхлого царя протестантство принять, то, несмотря на любовный пыл, Генрих порешил и ее, уже третью жену, обезглавить. Инквизиторы уже в прихожей дожидались. Но Катерина, очень умная женщина, хитро выкрутилась, заявив Генриху, что самая истая на свете религия — это католическая, и она благодарит царя-батюшку, то бишь мужа-короля, за ум и наставление на путь истинный. Тем и голову себе спасла.
Мы, конечно, завидовать не можем всем этим бедным королевским женам. Да, пожалуй, и русским царицам тоже. Незавидная и у них всех доля. Всю жизнь их будут малейшей самостоятельности лишать. В своем тереме она, конечно, хозяйка полная, дворовыми девками распоряжается по своему усмотрению, но вот даже в своем алькове — сторона подчиненная. И никакого голоса не имеет. Уже в первую брачную ночь ей предписано подчиненное положение соблюдать и не очень-то с собственной инициативой выступать.
Вот свахи, дружки и прочие гости торжественно ведут молодых в брачную постель. Мягкая она будет и у простых боярынь, а у цариц особенно, и по технологии ее сооружения не так проста, как в других странах. Там ведь по преимуществу без этих сложных обрядовых процедур, а вполне спартанскими обычаями довольствовались. Вот, значит, как, дорогой читатель, другие народы спали. Англичанки, давно отказавшись от нездоровых перин, заменили их матрацами. И, наверное, потому, что на таком ложе, не как на перине русской, — не больно понежишься, были они все худые, как сельди. Также сознательно твердыми сделали свои постели французы, а немецкие почему-то были так коротки, что русские не могли на них спать. В Норвегии кровати, как стыдливые барышни, прячутся в нишах. В Южной и Центральной Америке спят в сплетенных гамаках. Японцы предпочитают циновки с такими твердыми плоскими валиками, что, наверное, у них на голове шишки от такой подушки появляются, а нашему брату смотреть тошно. Китайцы спят на низеньких диванах, что-то вроде топчанов. Но лучше и здоровее спят негры, не очень цивилизованные, конечно: на голой земле. А у русских постель, даже у бедных крестьян, — трон. Вы посмотрите, сколько там перин, пуховых подушек, разных простыней с кружевными узорами! Сразу видно: постель в России — эпицентр семейной жизни! А давайте-ка послушаем, дорогой читатель, как готовят постель русской царице эпохи «Домостроя»: «На широкой скамье настилают снопы. И полагалось им быть в количестве 27 штук. На эти снопы кладется толстый ковер, а на него перины в количестве не меньше семи штук у царей и людей богатых, а для простого люда и двух достаточно».
