Любовные утехи русских цариц - [144]

Возникла мода на изящные и очень дорогие мужские костюмы, расшитые бриллиантами и золотым шитьем, — Алексей напяливает мещанскую круглую шляпу, надевает кафтан из простого домотканого сукна и в таком виде появляется на балу.

И вот такого молодца выслала Екатерина Великая за границу с секретной миссией. С какой? А вот слушайте дальше.

Где-то в Италии в 1775 году появляется красавица то ли с восточным, то ли со славянским лицом, но очень красивая, с окружающими ее со всех сторон польскими магнатами во главе с Карлом Радзивиллом. И вот эта полувосточная красавица заявляет во всеуслышание, что она, видите ли, дочь Елизаветы Петровны и готова поделиться с Екатериной Великой троном, если та отдаст ей половину российских земель. Что за наглость, что за непревзойденное нахальство, дорогой читатель, не правда ли? Ну, Екатерина Великая, больше возмущенная, чем испуганная, посылает братца Григория Орлова Алексея, или Алексана, как его друзья называли, разобраться в этом деле, а нахальную негодницу любыми путями доставить в Петербург. Алексей выбрал, конечно, морской путь, а для завоевания доверия самозванки — путь любовный. Он так ее заморочил своим ухаживанием, притворной влюбленностью, так щедро осыпал богатствами и поклонением, что эта наивная самозванка, подстрекаемая польской шляхтой, абсолютно в него влюбилась. В театр с Алексеем счастливая под ручку идет, глазами сверкая, в ложе королевой сидит, а Орлов ей поминутно ручки целует. Мы уж не говорим, дорогой читатель, об их упоительных ночах. Алексей в ночной тишине выведал всю ее подноготную, которую ей поляки подсунули. Дескать, она дочь Елизаветы Петровны и Разумовского, ее рано вывезли в Италию и там воспитали, и поэтому в русском языке она ни бельмеса не понимает, что, конечно, отнюдь не является помехой в ее стремлении стать русской царицей. Мало ли какие русские царицы, воспитанные в прусском духе, не совсем правильно по-русски выражались. Ну, Орлов, конечно, все Екатерине об этом донес, а сам сажает доверчивую красавицу в шлюпку, везет ее на свой корабль, отплывает от берега, и «прощай, родная Италия»! Тараканова, Алексея в роскошной каюте дожидаясь в преддверии сладких любовных утех, глянула в иллюминатор, а там вместо пушек, стреляющих в ее честь, узрела тишь да гладь морскую. Она к двери кинулась, а стража ей дорогу закрывает и вежливо говорит: «Извините, великая княжна, но вы арестованы!» Она в слезы, что-то там о коварстве мужчин на французско-немецком языке лопочет и о своей беременности толкует. Алексей только смеется и шрам потирает: вот будет довольна матушка императрица! Но Екатерина довольной не была! Как царица она, конечно, одобряла поступок Орлова: Тараканова привезена и находится в Шлиссельбургской крепости, стало быть, опасность, может, и почище Пугачева, устранена, но как женщина не очень одобряла. Ей казалось, что «Македонский — это, конечно, великий герой, но зачем же стулья ломать?» То бишь зачем же доходить до такого рвения в исполнении ее поручения, мало того, влюблять в себя бабу, да еще и беременной ее делать! И она это свое недовольство в мягкой, но холодной форме Алексею выразила. Помнила великая государыня, что даже в кровожадном Риме беременных женщин ценили и под топор палачу не бросали. И сколько преступниц времен Тиберия и Калигулы, обвиненных в государственной измене, бежали к любовникам и слезно их молили быстренько ребеночка им сотворить, дабы жизни свои уберечь.

Ну, конечно, ребенок у Таракановой родился в стенах Шлиссельбургской крепости. И, по преданию, когда отец, Алексей Орлов, явился в подземные казематы на своего отпрыска взглянуть, Тараканова в него плюнула. Но потом след ребенка теряется и до сих пор ни историками, ни пронырливыми хроникерами не найден. По одной версии, взял его на воспитание Алексей Орлов, в люди вывел. И сын его, Александр Алексеевич Чесменский, который у Потемкина генерал-майором потом появится, — это и есть сын Таракановой. И будто бы уж очень просил Алексей Орлов светлейшего князя Потемкина, чтобы присмотрел за ним.

Но это одни историки говорят, которым душещипательные истории Александра Дюма не совсем еще оскомину набили. А другие, более реалисты, чем романтики, утверждают — ничего подобного, ребенка убили и закопали в стенах крепости. Мы склонны этим вторым больше поверить: ну зачем так скандально прижитого ребенка оставлять, разными подозрениями историю путать — треснули его головенкой о кирпичные стены, как это сделали с дочерью Калигулы, и дело с концом! Но, конечно, оговоримся заранее — это только наши личные домыслы, на документах не основанные! А в документах — какая-то путаница произошла. Там утверждается, что в бумагах Ивана Шувалова был найден документ, из которого вытекает, что Иван Шувалов, находясь 15 лет за границей, очень заботился о какой-то Анне, по-видимому, своей внебрачной дочери, рожденной в 1745 году (Таракановой было 23 года), и в Персию ей большие суммы денег посылал (Тараканова была в Персии).

А потом еще поползли слухи о какой-то монашенке Таракановой, томящейся в стенах Московского Новоспасского монастыря, мимо которого будто бы Алексей Орлов никогда не проезжал.