Любовные игры по Интернету - [9]

– Да какими бабками?! – от неожиданности капитан не сдержал возмущения и уже хотел откровенно сказать, что милицейскую зарплату бабками, то есть деньгами, вообще считать нельзя, но полковник его перебил.

– Какие уж там у тебя взаимоотношения с бабками, я вникать не буду, – заявил он. – Я тебе так скажу: бабки – они тоже люди, и относиться к ним надо по-человечески!

Тут полковник добавил в голос лирической грусти и с глубокой задушевностью молвил:

– Вон Пушкин Александр Сергеевич не тебе чета, солнце русской поэзии, а как трепетно писал о своей бабке Арине Родионовне: «Подружка дней моих суровых, голубка дряхлая моя»! Голубка, ты понял? – начальственный голос снова заметно построжал. – А твоя бабуся по вокзалу скитается, как бездомный воробей!

Упоминание имени великого русского поэта в сочетании со словами «бабуся» и «вокзал» породило у взволнованного Лазарчука страшное подозрение.

– Если вы это, товарищ полковник, про Татьяну Ларину говорите, то она никакая не моя! – поспешил он откреститься от чужой любвеобильной старушки.

– Ты мне, капитан, лапшу на уши не вешай! – прикрикнул на него Сидоркин. – Из линейного УВД на транспорте звонили, сказали, что подобрали на вокзале престарелую гражданку Ларину, которая утверждает, что ее должен был встретить Сергей Петрович Лазарчук. Они пробили ФИО по базе – ты у нас в городе один с таким именем и фамилией, так что не отлынивай, забирай свою бабусю до дому до хаты. На вокзале она обретается, в отделении.

– Подруга называется! – прошипел Лазарчук, мысленно кляня Ленку, которая не смогла позаботиться о навязчивой бабуле Татьяне Лариной должным образом.

– Дней суровых! – смешливо поддакнул Сидоркин.

Глава 4

До булочной я не дошла, потому что во дворе меня перехватила Ирка. Она ожидала моего выхода, сидя в машине и злобно обгрызая твердый шоколадный батончик. Глубоко погруженная в мечты о чаепитии со свежей сдобой, я бы пробежала мимо подружкиной «шестерки», но Ирка опустила передо мной импровизированный шлагбаум, высунув руку с батончиком в окошко.

– Это мне? – приятно удивилась я, увидев шоколадку.

Сладкоежка Ирка поспешно втянула руку обратно, однако ей все-таки хватило совести признаться, что батончик у нее не единственный. Я в этом и не сомневалась: у подружки всегда при себе не меньше конфет, чем у запасливого солдата патронов.

Я села в машину, открыла «бардачок» и выбрала себе пузатенький «Киндер-сюрприз».

– Не подавись, – предупредила Ирка.

Я подумала, что она упрекает меня в жадности, но подружка просто проявила заботу.

– В этих шоколадных яйцах коварно прячут всякую мелкую несъедобную фигню, – недовольно объяснила она. – Я чуть не подавилась пластмассовым шариком, в котором сидел маленький уродливый крокодильчик!

– Зачем же ты их покупаешь? – спросила я, осторожно вынимая из яйца несъедобную начинку. – Смотри-ка, а мне бегемотик попался! И не уродливый, симпатичный!

– Зачем я их купила? – Ирка почесала в затылке. – Подсознательно, наверное. Это же детское лакомство, а меня какой-то пацаненок уже второй день преследует.

– Тебя преследует пацаненок? – Я с новым интересом оглядела подружку.

Выглядела она прекрасно, на все сто. Я имею в виду сто килограммов, потому что именно таков Иркин идеальный вес. Она «тянет» на центнер, но это звучит не очень приятно только на слух. На глаз Ирка настоящая красотка роскошных форм. Однако представить себе, что за ней ухлестывает какой-то пацаненок, я затруднялась. Очень молодые люди редко бывают ценителями крупных форм.

– Не в том смысле преследует, – поймав мой оценивающий взгляд, подружка отрицательно помотала рыжекудрой головой. – Он звонит мне на мобильник и жалобно хнычет: «Тетенька, я перепутал номер и положил на ваш счет сто рублей, верните их, пожалуйста!»

– Сами мы не местные, от поезда отстали, голодаем и скитаемся, подайте сколько не жалко! – подхватила я, уловив интонацию и кстати вспомнив сольный номер лейтенанта Белова. – А тебе жалко вернуть ребенку стольник, что ли?

– Не жалко, – возразила Ирка. – Только на мой счет никаких ста рублей не поступало, я проверяла. И номер, с которого звонит пацан, на мой совсем не похож, так что перепутать их невозможно. Видимо, у мальчика с памятью не по возрасту плохо, и он свои сто рублей не себе или не мне, а кому-то третьему запулил.

– Пошли его разбираться с оператором, – посоветовала я.

– Посылала, – кивнула Ирка. – А меня в ответ тоже послали, совсем не по-детски! Короче, за два дня маленький грубиян звонил мне уже двенадцать раз, и я на эти разговоры уже гораздо больше того стольника потратила! Вот скажи, что мне делать?

– Да отдай ты ему эти сто рублей, и пусть отвяжется! – я пожала плечами.

– Легко сказать – отдай! Видишь, какая ненадежная система, платежи идут черт знает куда! Я положу ему на счет стольник, денежки опять ухнут мимо, и тогда этот желторотый склеротик меня просто заклюет! Я и так уже вздрагиваю всякий раз, когда мобильник звонит.

Тут упомянутый аппарат, словно подслушав Иркины речи, злорадно затрезвонил, и подружка, как и обещала, крупно вздрогнула.

– Ну вот! Опять он! – посмотрев на входящий номер, в отчаянии воскликнула она.