Любовник тетушки Маргарет - [102]

— Здесь они будут в более надежных руках, — сказал он, — пока не наступит подходящий момент их продать.

— А как же бассейн? Если лето снова выдастся хорошим, Линда без него никак не обойдется.

— Работы уже начались, — коротко ответил он и удалился в сопровождении Фишера, по-прежнему воплощавшего образ Знаменитого Эксперта.

Я провела пальцами по застекленному портрету, следуя изгибу линий. Что бы там ни натворил Матисс, этой картины было достаточно, чтобы причислить его к лику святых.

Фишер не тот человек, с которым уместны поцелуи и объятия, поэтому лучшей альтернативой мне показался обед. С шампанским, разумеется, и с портретом, стоящим на отдельном стуле в качестве третьего, самого почетного участника. Мне было интересно, как ему удалось уговорить наследников расстаться с картиной, ведь я наверняка знала, что она стоит гораздо больше, чем офорты. Но он отказался обсуждать эту тему. Все совершенно законно, заверил он меня, бумаги в полном порядке, ни честь миссис Мортимер, ни честь тетушки Маргарет не пострадала. Только тут я поняла, что разницу внес он сам, — вот почему бассейн уже строился.

Несмотря на мои настойчивые расспросы, он не пожелал дать никаких объяснений, и, если я не хотела лишиться его общества, мне оставалось лишь отступить, но я поклялась себе спросить Джулиуса, какая сумма лежала на кону, когда он решился встать из-за карточного стола. Мы смотрели на девочку, а она во всей своей невинности, переданной бесконечно, бесконечно нежными линиями, смотрела на нас.

— Она того стоит, — вдруг произнес Фишер. — Согласна? Несмотря ни на какие сплетни, с ней связанные.

Я утвердительно кивнула:

— Да, стоит. — Мы чокнулись. Не в силах совладать с собой, я предприняла еще одну попытку: — Фишер, сколько ты доплатил?

Он посмотрел на меня поверх очков своими глазами-барвинками, в которых снова заплясали чертенята, и сказал:

— Ты имеешь представление о том, какие комиссионные я получу, когда сделка будет завершена? И имеешь ли ты представление о том, сколько я собираюсь заработать на выставке Дики и Саскии?

— Я думала, ты отошел от дел.

Он подмигнул:

— Нет, не совсем. Разве что после этого… Причем с кругленькой суммой в кармане. А теперь предлагаю сменить тому. Как поживает твой приятель?

Я рассказала.

На него мое повествование особого впечатления не произвело.

— Похоже, ты небольшая мастерица удерживать своих мужчин. Ведь Дики тоже когда-то был твоим любовником, как я догадываюсь? Пока Лорна не увела его.

Удар ниже пояса. Я не думала, что кто-нибудь когда-нибудь отважится задать мне этот вопрос, поэтому ничего не ответила, только посмотрела на Фишера так, словно получила пощечину.

Он постучал пальцем по картине.

— Жизнь продолжается, Маргарет. Как и великое искусство.

Будто всего этого было мало, на следующий день я получила открытку с изображением «конкорда», отправленную из Хигроу. На обороте было написано:

Вот как там дальше:

«Будь самим собой. Особенно не выдумывай привязанность. И не будь циничен по поводу любви, ибо перед лицом всего бесплодия и разочарования это чувство столь же неувядаемо, как трава».

Напрасно. Я уже успела поговорить с Саскией. И, очень коротко, с Дики.

Может быть, и Елизавете масок, игры, славы было недостаточно? Да, она могла, увешанная драгоценностями, выходить на поклон, но знаменитые жемчуга, которые были на ней, некогда принадлежали ее кузине Марии, о чем всем было известно. Что это: проявление алчности и неуважения — или заветное связующее звено, момент истины? Она, конечно, подписала ту бумагу, но она же безутешно рыдала, получив известие из Фотерингея. Что она оплакивала: утрату королевы или смерть женщины? Вероятно, и то и другое. А еще свою мать. Понимала ли она тогда, почему ее отец тоже подписал такую же бумагу? А если не понимала, то прощала ли, хотя бы отчасти? Она не сохранила распятий Марии, хотя они тоже были прекрасны и представляли большую ценность. От них она решительно отказалась; взяла только жемчуга. Бедная Елизавета, тщеславная девственница эпохи барокко: театр масок должен был продолжаться, потому что она не могла позволить себе прекратить спектакль.

Эпилог

А реки все текут и текут.

Марк бросил Верити, как только та продала свой сценарий. Ни один мужчина, даже такой невезучий, не способен вынести того, что его честь выставляют на всеобщее обозрение под безжалостный свет прожекторов. Верити сообщила, что моя встреча с Оксфордом вселила в нее надежду, но надежда рухнула, когда он меня оставил. По сравнению с ним Марк казался ей ангелом. Что я могла на это сказать?

Джилл приезжала погостить. После ее отъезда Верити сказала, что у нашей подруги наверняка очень неудачный роман. Верити, ты слишком много пьешь, подумала я тогда, но позднее Джилл подтвердила, что она была права, и поведала: мы с Оксфордом смотрелись так романтично, вот и ей захотелось получить свой маленький кусочек счастья. Что я могла на это сказать?

Джоан и Рэг поженились. Когда я спросила Джоан, как она решилась связать свою жизнь с мужчиной навсегда, если раньше считала, что и года много, та просто ответила, что этого-то она сможет держать под присмотром. «Только этого?» — чуть было не спросила я, но воздержалась и лишь протянула ей, как обычно, резинку для волос.