Любовник на двоих - [22]

Ева теперь не слишком этим интересовалась. Получив доказательства своих странных ночных хождений, она стала какая-то заторможенная. Я то и дело замечал ее растерянный, настороженный взгляд. Видно было, что, запуганная, она жила отрешенно.

Мне было стыдно: я догадывался, что в таком ее состоянии во многом повинен я. Действительно, все эти ночные кризисы никогда не случались до моего появления в доме сестер Лекэн. Я взорвал здесь покой, если не сказать больше: вывел из оцепенения двух женщин, давно им довольствовавшихся. Нажав на звонок на воротах особняка, я стремительно разрушил девственную атмосферу этого дома, никогда не знавшую до меня каких-либо мужчин.

Скрытная Амелия по-прежнему была настроена ко мне враждебно: она знала, что во всем ныне происходящем виноват я, и не скрывала этого. Она старалась смотреть на меня как можно реже и, по возможности, никогда не заговаривала со мной. Из-за своей глухоты, вернее, благодаря своей глухоте она так и не стала свидетельницей ночных потрясений, но каким-то обостренным чутьем старых слуг, которые всегда замечают любые перемены в своих хозяевах, догадывалась, что от нее что-то скрывают.

Я уже решил про себя, что выпровожу на покой эту печальную сову вскоре после того, как женюсь.

А пока я был вынужден терпеть ее неприязнь.

Надвигался день открытия «Шкатулки с Мечтами».

Я все время был занят, почти всегда отсутствовал дома. Никогда еще не чувствовал на себе такой ответственности. Я и мысли не допускал, что хоть что-нибудь будет сделано не лучшим образом. Бросился в эту коммерческую авантюру подобно мальчишке сорвиголова, записывающемуся в воздушно-десантные войска… Я понимал, что в руках у меня, может быть, шанс всей моей жизни, и решительно не хотел его упустить. Рабочая горячка мешала мне уделять сестрам сколько-нибудь значительное внимание.

Моя любовь к Элен ждала своего часа. Я испытывал к ней тихую нежность, зная, что не пришло еще время высвободиться всем моим чувствам. И мне даже нравилось быть рассудительным и сдержанным — я сознавал свою силу.

Но вдруг настала третья ночь.

Элен позвала меня со второго этажа. Я спал очень крепко, и ее тревожный голос меня будто плетью хлестнул.

Спускаясь по лестнице, я уже знал, что дело, конечно, в Еве. Мне оставалось лишь догадываться, что же она теперь учудила.

Элен сразу же бросилась ко мне:

— Виктор, она опять исчезла!

— Но как?! Она же спит в вашей комнате!

— Я спала… Что вы хотите, я же не могу бодрствовать ночи напролет!

— Конечно, моя дорогая… Но я же вас не упрекаю! Ну так что?

— Я проснулась с каким-то тяжелым чувством… Мне снилось, что я заплутала в каком-то огромном пустом соборе… Это было ужасно… Я включила свет и увидела, что дверь открыта, а кровать пуста…

— Вы пошли ее искать?

— Нет, я это только что заметила… И сразу же позвала вас.

— А ее одежда?

— Ее также нет.

Я побежал в холл. Дверь там была распахнута.

Я вышел на крыльцо и закричал изо всей силы:

— Ева! Ева! Вернитесь!

В ответ лишь шелест листьев.

Я поднялся наверх к Элен.

— Что делать? — спросила она.

— Не знаю… Ночь совсем темная… Вернется она, наверное, сама, как и прежде…

— И я так думаю…

Я вошел в комнату, ставшую теперь для сестер общей спальней, и посмотрел на две пустые кровати… Страшным показалось мне вдруг это зрелище. Меня даже мутить стало — я уже был сыт всем этим по горло!

Вы беспокоитесь, правда, Виктор?

— Боже мой, есть из-за чего, не так ли?

— Мне тоже страшно… Мне кажется…

— Что вам кажется?

Она покачала головой, словно отгоняя дурную мысль.

— Нет, это слишком ужасно…

— Вы не закрывали дверь на ключ?

— Нет, но ведь наши кровати рядом, и я думала…

— Ну да, я вас понимаю… Как она могла одеться, чтобы вы не услышали?

— А может, она оделась в ванной комнате?

Я прошел в ванную комнату. Все там было в полном порядке. Я не нашел никакой одежды и уже собрался выходить, как вдруг обратил внимание на стакан на полочке умывальника.

Стакан был пуст, но на стенках его был какой-то фиолетовый налет. Я понюхал. Запах был приторный… Удивленный, я обернулся. Элен как-то странно смотрела на меня. Не знаю, почему, но что-то насторожило меня в ней. У нее был такой вид, словно она старается думать не о том, что ее на самом дела заботит, а совершенно о другом, так, чтобы ее ни в чем не заподозрили.

— Это снотворное, которое вы давали Еве, да?

Она покачала головой:

— Я не знаю…

— Как? Ведь налет свежий, даже на дне немного осталось? Значит, вы ей его давали!

— Да нет, что вы, я помню… Она сама иногда его пьет, когда плохо себя чувствует… И потом, она ведь выходила…

Объяснение было правдоподобным, однако не удовлетворило меня.

— Где флакон?

— В аптечке, я думаю…

Я открыл аптечку. Я прекрасно помнил эту маленькую бутылочку с красной этикеткой и резиновой пробкой. В аптечке ее не было.

— Элен, что-то мне все это не нравится…

— Виктор! — воскликнула она. — Вы меня пугаете!

Лицо у нее теперь было словно из воска, под глазами синели мешки…

Какое-то время я молча всматривался в нее. Нервы мои не выдерживали.

— Элен, вы что-то скрываете от меня…

— Ну что вы, Виктор!

Я даже дрожал от волнения. Слюну тяжело было проглотить… Ноги стали ватными — подступал страх.